Как технологии и цифровизация могут спасти Украину от коррупции

Недавно состоялась презентация новой концепции Единой судебной информационно-коммуникационной системы (ЕСИКС), которую наши международные партнеры считают ключевым элементом для преодоления системной коррупции и становления верховенства права в Украине. Над ней работала большая группа экспертов Forsego Ukraine под руководством Руслана Пахомова, который имеет опыт работы в ФБР, создал службу борьбы с киберпреступностью в МВД Украины и эффективно боролся с пиратством. А в начале большой войны его команда разработала платформу по фиксации военных преступлений россиян. Обо всем этом — в интервью.

Руслан, недавно Вы публично презентовали концепцию Электронного суда. Когда планируется запуск, и каких изменений стоит ожидать?

С начала полномасштабной войны и для власти, и для международных партнеров стало очевидным, что текущая электронная система суда нуждается в коренной модернизации.

ВСП (ред. Высший совет правосудия) и Минцифры для определения объемов такой модернизации, при поддержке партнеров, решили провести ее технический аудит и для этого пригласили нашу команду Forsego Ukraine.

Аудит показал, что модернизировать, собственно, нечего и более целесообразно разработать новую систему. Исследовав потребности, пожелания и ожидания всех пользователей, как внутренних (судьи, помощники, секретари, работники судов), так и внешних (адвокаты, прокуроры, государственные и частные исполнители, граждане и бизнес) мы сформировали и представили концепцию нового Электронного суда и подготовили технические документы для старта его разработки, который должен начаться уже в первые месяцы этого года. В следующем — планируется пилотирование и внедрение новой системы.

Вы отметили, что систему смогут использовать и внешние пользователи. То есть она будет рассчитана на разные категории граждан. Расскажите, чего ожидать украинцам?

Наша цель — спроектировать систему понятной для людей, сделать ее такой, чтобы к простым делам не было необходимости привлекать профессиональных юристов и адвокатов. Человек должен легко ориентироваться в пользовательском интерфейсе, внутренний помощник, на базе искусственного интеллекта, может оказать правовую помощь и сориентировать в первых шагах. Далее Система через подсказки, рекомендации и визуализации объясняет, на какой стадии сейчас находится дело, какие есть доступные опции и что они могут дать, информирует о дальнейших действиях. Задача — обеспечить прозрачность и понятность судебного процесса и, соответственно, предсказуемость и ожидаемость в самом судебном решении.

Отдельный вопрос — устранение коррупционных рисков. Для этого автораспределение должно быть выведено на центральный уровень, а при условии внедрения экстерриториальности, мы получим действительно случайный выбор судьи. Это имеет еще один большой плюс — равномерная загрузка судов по всей стране, более быстрое рассмотрение дел.

Судебному процессу предшествует досудебное расследование. Не будет ли целесообразным кроме цифровизации суда реализовать и трансформацию уголовных производств?

Именно так мы и думали. Более того, цифровизировать уголовное производство мы начали на год раньше. Еще в 22-м году Forsego Ukraine разработала концепт и техническое задание на большую межведомственную правоохранительную информационную систему. Уже почти год продолжается ее разработка, поэтому очень скоро ожидаем первые отзывы. А сейчас мы занимаемся организацией второй и третьей фазы развития системы.

Этот проект, как и Электронный суд, входит в план Ukraine Facility и находится на постоянном контроле Еврокомиссии. Мы же со своей стороны осознаем ответственность и прилагаем все усилия, чтобы система получилась продуманной до мелочей, предоставляя удобство для следователей и прокуроров, эффективность для государства и, обязательно, прозрачность для общественного надзора и контроля.

Сейчас планируется пилотирование этой системы в подразделениях Офиса Генерального прокурора, Национальной полиции и Службы безопасности, которые осуществляют расследование уголовных производств по военным преступлениям, ведь они наиболее резонансные в текущих условиях. В дальнейшем система будет работать со всеми видами правонарушений.

Вы говорите, что система нужна для расследования военных преступлений, но ведь в Офисе Генерального прокурора уже есть платформа warcrimes.gov.ua для документирования военных преступлений РФ...

Именно этот проект и открыл нам глаза на общую проблематику. Мы уже давно занимаемся организационным и технологическим консалтингом, но с государственными органами начали работать только в начале полномасштабной войны. В первые дни вторжения ко мне обратились из Офиса Генпрокурора и попросили помощи в создании простенького дашборда для визуализации фактов военных преступлений на карте.

В тот момент я как раз занимался эвакуацией людей и производства из оккупированных южных регионов, но, конечно, в такой важной задаче отказать не смог. Я быстро организовал нашу команду, и когда мы посмотрели на требования к "простенькому дашборду", то сильно удивились. Там был запрос на большую систему с менеджментом процессов, сбором доказательств в электронной форме, обеспечением их надежного хранения в соответствии с процедурами, мобильным приложением для документирования и многое другое. Стало очевидно, что там работы на месяцы, и сами мы не справимся.

Ситуация подогревалась еще и тем, что параллельно создавались телеграмм-каналы и ресурсы подобного направления, которые, конечно, никаким требованиям не соответствовали, а затем собирали "доказательства", которые никогда таковыми не станут. По сути, путали людей.

Я привлек ІТ-сообщество, организовал команды по направлениям, и уже 7-го марта мы запустили платформу сбора доказательств. А через неделю появилось и мобильное приложение. Той же весной мы представили платформу в Давосе в рамках Russian Warcrimes House. Сейчас на ней зарегистрировано более 140 тысяч военных преступлений, и мы делаем все, чтобы их доказательства были надежно сохранены.

Но мы быстро осознали, что собирать доказательства мало и надо обеспечить эффективное расследование преступлений. Так, в конце концов, мы пришли и к электронному уголовному производству, а затем к Электронному суду.

Поэтому свою стратегическую миссию я вижу в цифровой реформе всего процесса правосудия — от выявления преступлений и их расследования до рассмотрения судебных дел. Автоматизация процессов и минимизация человеческого фактора обеспечит верховенство права и резистентность к коррупции.

Мы часто слышим о необходимости реформ для преодоления коррупции и восстановления Украины. Какие реформы, по Вашему мнению, являются первоочередными в этом контексте?

Особенностью украинской коррупции является ее системность. Ею пронизаны все уровни государственного управления, она цементирует неэффективную систему, оставляя ее открытой к хищению. Для преодоления системной коррупции нужно системное решение. В первую очередь, это перезапуск Бюро экономической безопасности, которое должно стать действенной составляющей антикоррупционной архитектуры государства:

• мониторинг государственных тендеров с помощью ИИ, с целью недопущения хищения;
• детенизация экономики и обеспечение равных предсказуемых условий для ведения бизнеса;
• ликвидация налоговых и таможенных схем.

В идеале, последнее следует совместить с перезапуском налоговой и таможни, из-за которых Украина теряет сотни миллиардов гривен в год.

По Вашим подсчетам, о каком объеме недополученных средств от таможни и налоговой сейчас идет речь?

По оценке наших аналитиков таможня — 170 млрд грн, налоговая — почти вдвое больше. Суммарно — это плюс-минус те 500 млрд грн, из-за недостатка которых пришлось рекордно повышать налоги в прошлом году. Очевидно, что ни налоговая, ни таможня не могут самостоятельно осуществить необходимые реформы и изменить подходы в работе для минимизации потерь и злоупотреблений.

Именно Бюро экономической безопасности может обеспечить внешнее влияние и контроль, чтобы минимизировать эти потери. Для этого надо прямой доступ к базам данных этих служб, где сразу будут видны созданные на территориях фиктивные предприятия для получения незаконного возмещения НДС, станет очевидно, как налоговая блокирует регистрацию налоговых накладных, а таможня препятствует экспортно-импортным операциям, создавая искусственные преграды для украинского бизнеса, который фактически стал заложником своей страны.

Учитывая, какие большие надежды возлагались на БЭБ на этапе презентации и запуска три года назад, сейчас этот кейс выглядит абсолютно провальным. Почему, по Вашему мнению, Украине не удалось успешно запустить БЭБ с первой попытки?

Все всегда зависит от руководителя. Назначенный на должность директора БЭБ бывший глава налоговой милиции принес с собой культуру, подходы и видение работы. Получили то, что получили, ничего удивительного и, к сожалению, ничего нового. Думаю, что ни у него, ни у его преемников так и не появилось видение, каким должен быть этот орган, а без ключевой идеи все превратилось в коррупционное болото.

С чего стоит начать реформирование БЭБ и каким Бюро должно стать для того, чтобы бизнес не чувствовал чрезмерного давления и выходил из тени? Закон предусматривает смену руководства и переаттестацию всех работников. Достаточно ли этого для успешной трансформации?

В первую очередь, конечно, должен быть проведен HR, IT, финансовый и юридический аудиты, исследованы имеющиеся производства, методы аналитической работы и аналитические продукты, на базе этого проводится переаттестация всех работников. В структуре должны остаться только действенные и профессиональные сотрудники, соответствующие критериям добропорядочности. Функциональный анализ определяет новую структуру органа, которая должна быть спроектирована с учетом сдержек и противовесов, чтобы заложить антикоррупционную основу. Далее пробуждаются вертикальные и горизонтальные внутренние процессы, которые фиксируются регламентами и политиками, деятельность стандартизируется, описываются методологии и все это цифровизируется через Единую информационную систему (мы, кстати, в прошлом году разработали и презентовали БЭБ концепцию такой системы, но она, к сожалению, так и не была реализована). Цементирует все внутренняя культура, которая задается через "тон сверху", через собственный пример руководящей команды.

Откуда у Вас такие знания, был ли у Вас похожий опыт в прошлом?

С 2009 по 2012 я создал службу борьбы с киберпреступностью в МВД Украины. Перед этим имел возможность работать в ФБР США, где исследовал, как организованы и работают их правоохранительные ведомства ICE (миграционная и таможенная служба), DEA (администрация по контролю оборота наркотических веществ) и другие. В рамках совместной международной операции нам удалось разоблачить сеть преступников, которая насчитывала почти 30 тыс. нарушителей по всему миру, а организаторы были задержаны и осуждены в Украине. Мне предлагали остаться работать в США, но я хотел вернуться и построить идеальное правоохранительное подразделение в Украине. Так появилась служба борьбы с киберпреступностью.

Насколько сложно было реализовать этот опыт в Украине?

С 2007-го по 2009-й я обошел буквально все пороги министерства, заместителей министра, самого министра, объясняя, почему нам это нужно, почему борьба с киберпреступностью — это так важно. Мне говорили: ну какая там киберпреступность? Есть организованная преступность, есть наркопреступность, есть воры, есть убийцы, а ты, мол, занимаешься бессмыслицей, какими-то интернет-преступлениями. Никто этого не понимал. Однако я прошел этот путь, начиная с создания маленького отдела из 5 человек под моим руководством. Затем было управление, а затем и департамент. В целом служба насчитывала почти тысячу офицеров по всей стране. Было наработано международное сотрудничество, а представитель ФБР был на постоянной основе командирован в наш офис для координации совместных операций. Тогда мы разработали и провели через Верховную Раду изменения в законодательство, изменив подследственность киберпреступлений и построили партнерское ІТ-сообщество.

В это время начались идеологические расхождения с руководством МВД, которое предпочитало скорее не бороться с киберпреступностью, а контролировать ее. Апофеозом стал кейс с пиратским файлообменником EX.UA. Я осознавал, что у владельцев есть деньги откупиться и заказать черный пиар, но отступать от того, что считал правильным, не хотел. Как только я понял, что на уровне руководства МВД принято решение тормозить расследование, решил оставить службу.

Впрочем, в последующие годы приобретенный опыт неоднократно применялся. Сначала была создана антипиратская инициатива "Чистое небо", к участию в которой удалось привлечь фактически весь медиарынок и совместными усилиями закрыть сотни пиратских ресурсов, в том числе известный всем FS.UA.

Однако самым главным, по моему мнению, было не само закрытие конкретных пиратских ресурсов, а изменение общественного мнения, культуры отношения к нарушению авторского права. Теперь в Украине функционирует Megogo, Netflix, Disney... Они дают качественный лицензионный контент, за который люди платят. И ни у кого не возникает сомнений, что это правильно. Это и есть самое большое достижение того, что мы начинали, заложили фундамент.

Подобный путь нам сейчас нужно пройти в борьбе с системной коррупцией и теневой экономикой, изменив саму культуру на уровне взаимодействия государства, бизнеса и граждан.