Враги окружают. Британский историк о том, как Москва заигралась в пропаганду

Доктор Джеймс Харрис преподает историю в Лидском университете, престижном британском вузе. Также он известен и своими монографиями — "Большой Урал: регионализм и эволюция советской системы" и "Мир Сталина: диктуя советский порядок" (в соавторстве с Сарой Дэвис).

Фокус расспросил писателя о его новой книге "Великий Страх: сталинский террор 1930-х" и о том, почему Россия уже не впервые страдает из-за своей внутренней политики и пропаганды.

КТО ОН

Писатель, ученый, старший преподаватель современной европейской истории английского Лидского университета

ПОЧЕМУ ОН

Доктор Джеймс Харрис опубликовал книгу "Великий Страх: сталинский террор 1930-х" (The Great Fear: Stalin's Terror of the 1930s), в которой изложил свое видение причин, побудивших и продолжающих побуждать Москву решать проблемы тоталитарными методами

Не Джугашвили единым

Некоторые историки, изучая биографию Сталина, восхищаются его твердостью, лидерскими качествами. Другие, наоборот, ужасаются его жестокости. Изменила ли работа над книгой ваше отношение к этой личности?

— Дело в том, что западная историография существенно отличается от историографии постсоветской. В Америке и Европе на этот счет не ведется никаких дискуссий, потому что практически ни один западный ученый не станет утверждать, что Сталин был сильным и успешным лидером, не станет делать акцент на позитивных аспектах его правления.

Многие европейцы и американцы до сих пор верят: если кто-то пишет книгу о Сталине, значит, каждое второе предложение в ней будет о том, каким злым и порочным был этот человек. В своей книге я показываю, что это просто бесполезно. Работа над книгой не изменила моих взглядов: Сталин, виновник гибели многих, это действительно ужасная трагедия.

Я постарался разобраться, почему это вообще стало возможным, почему режим в ответе за гибель миллионов людей, особенно в 1936–1939 годах. Можно, конечно, сказать: "Все потому, что Сталин был кровожадным чудовищем". Сталин был большевиком, а большевизм — действительно жестокое движение. Но, называя кого-то единственной причиной произошедшего, мы пытаемся упростить сложный вопрос. Это неправильный подход, и в книге я объясняю, почему.

Какими источниками вы пользовались?

— Их было несколько. Самым важным, пожалуй, можно считать личный архив Сталина, "РГАСПИ.Ф.558.11". Понимая, что режим мог по-своему интерпретировать полученные данные, я обращался и в другие архивы — военные и те, которые принадлежат МИД РФ.

"Царь далеко, а Бог высоко"

Американский психолингвист Дениэл Ранкур-Лаферьер, изучая биографию Сталина и историю России, пришел к выводу, что главными национальными качествами россиян, причем не только элиты, являются параноидальность и мазохизм. Встречались ли факты, подтверждающие или опровергающие эту теорию?

— Когда я впервые прочел книгу Ранкур-Лаферьера, подумал, что это какая-то шутка. Честное слово. По-моему, в исследованиях по психоистории очень и очень мало толку.

Я отказался от этих методов. Я проанализировал историю России за десять столетий до прихода Сталина. В моей книге есть глава, которая начинается анализом событий, произошедших в IX веке.

Действия тех, кто в разное время правил государством на территории современной России, во многом диктовались опасностью, которая постоянно грозила этой территории, пористостью границ, невероятной сложностью управления таким с географической точки зрения огромным пространством.

Думаю, бескрайние просторы, расстояния все же повлияли на психологию россиян. Есть в них какой-то фатализм: они ничего не решают, они должны делать то, что им прикажут из столицы. Есть даже пословица: "Царь далеко, а Бог высоко".

Сталин отдавал себе отчет в том, как народ относится к режиму. Он знал, что крестьяне обижены коллективизацией, что рабочий класс тоже не доволен, ведь с началом индустриализации уровень жизни ухудшился. Означает ли это, что советские граждане, в том числе и россияне, были мазохистами? Не думаю. Скорее это говорит о том, что у людей было железное терпение, причиной которого стали столетиями не поднимающийся уровень жизни и почти полное отсутствие требований к властям. Можно сказать, люди просто хотели, чтобы их оставили в покое.

У страха глаза велики

Излечима ли паранойя на государственном уровне?

— Я бы не разбрасывался словом "паранойя". Ранкур-Лаферьер, о котором вы вспомнили, имел в виду психическое заболевание. Но мозг Ленина, Сталина и Путина не пострадал от химического дисбаланса, поэтому объяснять их действия клиническим диагнозом нет смысла.

У советских правителей действительно были причины опасаться: мятежный народ, скопление сил противников у границ СССР, внутренние распри между представителями политической элиты, которые могли привести к очередному "дворцовому перевороту". Но режим переоценивал угрозы. На самом деле они были в большей безопасности, чем думали, накручивая сами себя с помощью собственной пропаганды.

Я спрашиваю себя о том, не происходит ли сегодня то же самое с Путиным. Пропаганда работает на полную, население пичкают идеями о том, что Америка и Европа мечтают распространить свое влияние на Россию. В этом, конечно, есть зерно правды. И все же говорить о том, что Америка хочет подмять под себя Россию, превратив россиян в американских рабов, — это крайность и чушь. Услышав такие глупости, невольно спрашиваешь себя: а не стал ли Путин, как и Сталин, жертвой собственной пропаганды?

В чем убедится или разуверится читатель, прочтя вашу книгу?

— Литературу, которую студенты изучают в западных вузах и на которую ссылаются в своих исследованиях политологи, можно условно разделить на две группы. Авторы монографий, принадлежащих к первой группе, еще с середины 60-х ХХ века утверждают, что Сталин занимался наращиванием своей власти, а избавившись от большевистских лидеров-конкурентов, словно короновал себя. То есть Сталин сильный, у него все под контролем.

Но в 1985-м появилось предположение о том, что система была хаотичной. От бессилия Сталин злился. Это совершенно иная теория. Согласно ей Сталин был слабым.

Моя книга показывает, что на самом деле СССР был сильным государством. Сильным государством, которое считало себя слабым.

Диагноз: институциональная паранойя

В этом году на "Евровидении–2016" победила крымскотатарская певица Джамала. Вы тоже в некотором роде способствовали ее победе, ведь в числе первых опубликовали статью "История, которая стоит за украинской песней — участницей "Евровидения" о депортации крымских татар", назвав этот номер достойным выбором для представления Украины. Предполагали ли вы, что украинская певица победит?

— Мне понравилось то, как и о чем пела Джамала. Депортация крымских татар — историческая трагедия, люди должны о ней знать.

Конечно, я сочувствую крымским татарам, которым пришлось пережить депортацию, и Украине, которая сегодня оказалась в непростом положении. Я не думал о том, сколько баллов наберет эта песня, но она победила, и мне это приятно.

Чем диктовалась практика преследований и гонений национальных меньшинств?

— Ответственность за эти преследования лежит на сталинском режиме. Действия властей диктовались "институциональной паранойей". То есть они боялись многочисленных вражеских сил, которые хотели разрушить достижения революции.

Гонения нацменьшинств — лишь часть реакции на целый набор страхов. Одним из таких страхов в конце 30-х стало предположение о том, что Германия, Япония и Италия оккупируют Советский Союз. Позже это подтолкнуло советскую власть "позаботиться" о тех, кто во время войны по той или иной причине мог стать на сторону врага. В их глазах крымские татары попадали в такую категорию. Так что дело вовсе не в том, что кто-то охотнее других вступал в коллаборацию с врагом.

Говорят, что истории свойственно повторяться. Как этого избежать?

— Я бы не сказал, что истории свойственно повторяться. Давайте разберемся, что такое история. Изучение истории эволюционировало. Мы больше не учим историю страны. Мы учим важные моменты прошлого, которые изменили мир. Когда мы ищем корни важных событий, то понимаем: они появились не за неделю и не за месяц до события. Корни всегда глубоко.

В своей книге я показал, что корни "Великого Террора" следует искать в IX веке. На примере террора видно, что он не просто повторяется — он повторяется постоянно, из-за постоянного страха тех, кто у власти, перед нападеним внутренних и внешних врагов.

Что особенно интересно, этот постоянный страх словно вмонтирован в мышление высших эшелонов власти Российской империи и — позже — Советского Союза. Пытаясь управлять колоссальным по своим размерам государством, в сохранности границ которого практически нереально быть уверенным на 100%, концентрируя власть в столице, вы рано или поздно придете к тому, что ваше население может подняться против вас. И это вмонтировано в структуру российской истории. Не история повторяется, а структура.

Не было бы счастья

То есть Россия, Украина и другие страны, которые получили в наследство подобную структуру, обречены на тот же сценарий — страх и террор?

— Я бы так не сказал. Но россиянам, как и украинцам, нужно понимать: переход к либеральной демократии никому не давался просто. Достаточно вспомнить, как к этому шла сама Европа: в начале ХХ века европейским странам пришлось очень непросто. Попытки построить демократию потерпели поражение: в 1923-м — в Италии и Испании, в 1926-м — в Польше, в 1933-м — в Германии, в 1940-м — во Франции.

После Первой мировой, когда Европу захлестнул экономический кризис, правительство не могло гарантировать стабильности и четкой системы управления. И люди, чувствуя, что демократы не справляются с повышением жизненных стандартов, смирились с диктатурой, приняли ее.

Посмотрите на Путина. Со стороны кажется, что он работает над национальным единством, отстраивает национальную идею. Точно в такую же ситуацию попадала и Европа. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Проступки и ошибки тиранов со временем привели к возрождению европейской демократии.

Россиянам сложнее. Отличительной чертой среднестатистического жителя РФ является невероятная терпимость к государственному контролю над экономикой, СМИ и другими отраслями. Менталитет остался тем же, смирение осталось таким же: "Что я могу поделать с политиками? — Ничего" Пока это не изменится, надежд на перемены сценария мало.

Извлекло ли общество урок из событий ХХ века?

— Мировоззрение людей изменилось. В 1930-х многим европейцам коммунизм и фашизм казались очень привлекательными режимами. Их можно понять. Экономика демократических европейских стран была тогда в ужасном состоянии, бюджет сокращался, а безработица все росла. В это же время Советскому Союзу не хватало рабочих рук, экономика росла, промышленность развивалась невероятными темпами. То же происходило и в нацистской Германии — казалось, немцы справились с последствиями войны, победили кризис.

А после войны люди осознали, что коммунизм и демократия — полные противоположности. Есть государство, которое заботится о своих людях, и государство, которое поощряет людей самим о себе заботиться. Есть хорошие и плохие парни.

Во время холодной войны демократы, хорошие ребята, должны были во всем превосходить плохих ребят. Искушение перейти на их сторону исчезло.

Демократия vs тоталитаризм

Какие вопросы чаще всего задают ваши студенты в ходе лекций и семинаров?

— Студентов интересует минимум, который необходим для сдачи контрольной работы и экзамена. Поэтому мне часто приходится провоцировать их, устраивать им мозговой штурм.

На одном из занятий мы говорили о сломе демократии в период войны. Студенты, не раздумывая, заявляют мне: "Конечно, демократия – лучшая из существующих систем". А я в ответ спрашиваю: "Почему тогда в первой половине ХХ века многие от нее отказывались, отдавая предпочтение тоталитаризму?" Видели бы вы, как это сбивает их с толку! И им приходится углубляться.

Еще один мой учебный предмет связан с тоталитаризмом. Студенты утверждают: "Конечно, сталинизм и нацизм — это зло, потому что это были полицейские государства, в которых людям промывали мозги пропагандой, могли в любой момент устроить тоталитарную мобилизацию, не учитывая мнение граждан". Тогда я спрашиваю: а чем же отличается либеральная демократия?

И в Великобритании, и в США до сих пор существуют полицейские войска. К примеру, в США есть ФБР. Чем это бюро отличается от гестапо или НКВД?

"Так ведь Гитлер использовал молодежь", — говорят мне на семинарах. А чем это отличается от бойскаутов?

Кроме того, все режимы занимались пропагандой и надзором. Чем наблюдение за советскими гражданами отличалось от той же процедуры в Великобритании или США?

Чем же оно отличалось?

— Все зависит от того, о каком периоде мы говорим. Во время Первой и Второй мировых войн, когда в воздухе чувствовался страх и нависшая угроза, перлюстрация корреспонденции, наблюдение за людьми, расширение внутренней шпионской сети было чем-то само собой разумеющимся.

Когда война закончилась, в демократических странах все это по вполне понятным причинам свелось к минимуму. В тоталитарных — нет. Нацисты и коммунисты, понаблюдав за мобилизационной системой Великобритании и других воюющих стран за время войны, подумали: "Ух ты! Мы можем расширить эти методы и применить их в собственных целях!"

Я намеренно провоцирую студентов, утверждая, что в период Первой мировой Великобритания была тоталитарным государством. Потому что тогда из-за чрезвычайного кризиса, первой "тотальной войны" Объединенное Королевство действительно содержало огромный полицейский штат, экономика планировалась не на местах, а в центре, а на осуществление целей, поставленных государством, привлекались все материальные и человеческие ресурсы.

Есть, правда, одно "но". Великобритания и США использовали все эти методы с единственной целью — защитить статус-кво. А нацисты и коммунисты хотели предотвратить бунт.

• Читайте также: Украина для России — кусок, которым можно подавиться, — генерал НАТО Ричард Шеррифф

Кроме того, либеральные демократические страны по природе своей верят в то, что у гражданина должна быть возможность рассчитывать на защиту государства. Это часто игнорируется во время войны или кризиса. Однако когда трудные времена позади, правительство делает все, чтобы снова гарантировать людям безопасность. Тоталитаристы же в первую очередь хотят убедиться, что их власти ничего не грозит.