Метаморфозы юмора. Александр Володарский о Новиковой, Жванецком и кошках Куклачева

На днях у Александра Володарского вышла книга "Мой Ионыч", где собраны его рассказы и повести. В том числе о второй супруге его отца Майе Михайловне, дожившей до 93 лет и страдающей склерозом. Ее образ уже несколько лет как стал одним из самых популярных персонажей в соцсетях и на сцене. Как коротко характеризует ее сам Володарский, память покинула Майю Михайловну, а чувство юмора — нет. "Как-то я ее спрашиваю: "Майя Михайловна, у вас что, склероз?" — "Кто вам сказал?!" — "Вы!" — "Да? Убейте меня, не помню…" — рассказывает он.

Володарский писал для первого ряда звезд юмора в СССР: Клары Новиковой, Владимира Винокура, Геннадия Хазанова, Ефима Шифрина. Был знаком с Михаилом Жванецким. Сейчас же удивительным образом перескочил с эстрады на драматургический поезд: его пьеса "Селфи со склерозом" — самая популярная украинская трагикомедия, с успехом идущая уже в восьми странах, включая США, Израиль, Германию и Австралию.

В ней он применил оригинальный прием: Склероз — это один из персонажей, мужчина средних лет, ему столько, сколько Майя Михайловна с ним живет, они вместе спят в одной постели. Уже бродит идея снять о ней кино. Она еще один яркий женский украинский персонаж в таком выдающемся ряду, как Проня Прокоповна, Лесная Мавка, Верка Сердючка и тетя Соня Клары Новиковой. Но Майя Михайловна в этом списке наиболее возрастная — ей в пьесе 88 лет. 

 Вы уже примерно 40 лет в писательской профессии. С чего все начиналось?

— Да, первая публикация была где-то в 1978-м. А на семинар эстрадного драматурга я попал в 1985 году. Перестройка только началась. Пишущим и говорящим дали полную свободу. Но СТЭМ у нас [студенческий театр эстрадных миниатюр] был еще в институте. Я там что-то играл, что-то придумывал. Для себя понял: главное на эстраде — образ. 

Помню, Кларе Новиковой написал первый монолог. Это был монолог украинки, которая поехала в Москву в перестройку. Эта сценка была признана лучшей репризой 1985 года. Ее героиня читала газетный стенд с острыми "Московскими новостями". И говорила: "У вас тут перестройка, гласность, а наш председатель колхоза до сих пор рапортует Леониду Ильичу".

Случилась у меня в то время и забавная история с клоуном и дрессировщиком кошек Юрием Куклачевым. У него было три кошки в комнате. Две бегали, что-то делали, а одна просто сидела. Я ему предложил: "А давай подойдет к тебе шпрехшталмейстер и спросит: "А чего это у вас две кошки работают, а одна сидит, ни черта не делает?" А ты: "Эта на зарплате, а эти на хозрасчет перешли". Он пообещал попробовать. Но он даже не подозревал, что весь цирк просто грохнет от смеха на этой реплике. Куклачев пришел после представления и дал мне 75 рублей: "Премию за номер дали. Это твоя доля". Я никогда за одну фразу, сказанную между делом, не получал больше.

Ленин в гробу

 Образ тети Сони не вы для Новиковой придумали?

— Нет, но я имел к этому отношение. Я вообще много писал для Новиковой. Половина ее программы была моего авторства. Но тетю Соню придумал писатель Марьян Беленький — он тоже родом из Киева. Он дал мне как-то эту репризу. Я показал ее Кларе. Она: "Что это такое? Как это читать со сцены?" — "Кларочка, — отвечаю, — это классно!" Долго ее уламывал. Она не решалась. А потом однажды в Одессе все-таки прочитала со сцены монолог Сони — и этот образ стал ее визитной карточкой. По сию пору она мне звонит и говорит: "Сань, хоть не номер, хоть пару реприз мне для тети Сони дай!" Она ее кормит до сих пор.

 Тетя Соня отчасти перешла в Майю Михайловну?

— Возможно. Но Майя Михайловна в жизни и в пьесе — это большая разница. Я с ней разговаривал, раскручивал ее. 

Я ей говорю: "Майя Михайловна, вы же были членом партии?" Отвечает: "Конечно, была". — "А Ленина видели?" (Понятно, что Ленина она не могла видеть, она 1927 года рождения). Она говорит: "Ленина? Видела!" — "Где?" — "В Мавзолее!" — "В гробу?" — "В Мавзолее!" — "Но в Мавзолее же он в гробу? Значит, вы Ленина в гробу видели?!" Пауза. "Значит, в гробу! Но что-то мне это не нравится" — "Но кому-то же нравится, если он там до сих пор лежит?" 

Сценическое обаяние Данилко 

 Вы ведь и сами гастролировали на переломе ­1980–­1990-х?

— Да, у меня была концертная ставка 11 руб. 50 коп. за номер. Чтобы ее заслужить, меня послали выступать по чернобыльским местам — никто не хотел туда ехать из-за радиации. Помню и концерт в самом Чернобыле — в начале 1988-го. Меня там принимали прекрасно. Оттуда я поехал на свои первые большие гастроли в Казахстан в составе эстрадной бригады: несколько артистов и писателей. Сольные концерты появились позднее. Сначала у Хазанова, потом у Петросяна, Клары Новиковой, Шифрина. Тогда не представлял себе, что один человек на сцене может держать зрителей два часа.

Хазанов выпустил спектакль "Масенькие трагедии" по произведениям Михаила Городинского, который поставил Роман Виктюк. Оттуда был хитовый номер — про стриптиз в Италии, где грузин попросил его посадить спиной к сцене: "Спинным мозгом чую — блондинка". 

Это был хороший, тонкий спектакль, но публика его не восприняла — там было немало лирики, номер о скрипаче, например, поэтому в целом не "зашло". 

Нужно было искать новые формы. Я приехал в Киев, думаю: "Теперь мне каждый вечер нужно садиться за письменный стол и сочинять что-то крайне смешное, чтобы его продать?" Я стал интересоваться, сколько вообще нужно писать эстрадных монологов в год. Писатель-сатирик Лион Измайлов ответил мне: "Восемь-десять". 

В 1990-м я почти год ездил с гастролями с композитором Максимом Дунаевским. Он брал двух лауреатов Юрмалы, меня как писателя-сатирика, конферансье и сам. Мы работали в первом отделении, он — во втором. Исполнял под фортепьяно свои песни из популярного телефильма-мюзикла "Д"Артаньян и три мушкетера": "Пора-пора порадуемся…" Но в начале 1990-х такие концерты постепенно сошли на нет. 

 С Андреем Данилко сталкивались, который как раз тогда начинал?

— Да, был такой эстрадный конкурс имени Аркадия Райкина. Мы с Виктором Шендеровичем боролись там за первое место. Но пока мы боролись, меняя репертуар, победил парень из Запорожья, который читал один и тот же удачный рассказ. Чтец занял первое место, а мы — второе и третье. На следующий конкурс нас пригласили в жюри. 

Отборочный тур в Полтаве, 1991 год. Юный Данилко с какой-то девочкой показал безумно смешную пародию на украинский театр: "Маричка, ты де, а я тут". Он мне дико понравился, но поскольку я был председателем жюри, постеснялся познакомиться, дабы не решили, что я ему подсуживаю. Но он все равно в Полтаве взял первое место.

Я таких молодых людей, как он, видел всего двоих в жизни — с редчайшим даром, настоящим сценическим обаянием. Когда Данилко выходил на сцену, его хотелось слушать до того, как он что-то начинал читать. А второй такой артист — Александр Никитченко, он, правда, ушел в религию, сейчас при храме.

Ухаживание Жванецкого

 После Данилко в середине нулевых расцвел "Квартал 95", какое у вас к ним отношение, к Владимиру Зеленскому?

— Я их высоко ценю. Но они, как по мне, пошли легким путем: политические вещи на злобу дня. Есть новостийный поток — и они пародируют политических лидеров. Однако у них случился коллапс, когда их лидер стал национальным. Они же теперь не могут остро пародировать своего друга и бывшего шефа.

 Как вам формат стендап-комедии?

— Стендап — это монологи от первого лица. У меня есть подходящие. Например, на тему, что я жаворонок, а моя жена — сова. Я как-то просыпаюсь в три часа ночи — она пылесосит… Но в этом жанре нужно наизусть текст учить, а я все по привычке — с бумажки. Стендап — американский формат, наверное, и у нас появились звезды этого жанра, но я их не очень знаю. Немало есть американских книг об этом жанре. С какого-то момента эстрада стала мне менее интересна. Жванецкий мечтал написать что-то больше, чем две страницы, но так и не написал. 

 Можете что-то вспомнить о нем?

— Первое личное впечатление такое. Это был семинар авторов сатирического киножурнала "Фитиль" в 1988 году. Возле Михаила Михайловича все кучковались — от него нельзя было отойти. Умел "держать площадку": все время страшно интересно рассказывал. И мы, молодые авторы, крутились в его поле. Второе личное впечатление. Гастроли в Киеве. 1990 год. Жванецкий и Клара Новикова вместе в Киеве. У нее 12 декабря день рождения. Мы идем к ней на праздник: ее папа и мама, Клара, ее директор Юра, Жванецкий и я со своей будущей женой Аней, которая тогда была невестой. Аня села возле Жванецкого. Он стал за ней ухаживать и вдруг обернулся ко мне: "Женись быстрее, а то отобью". Видимо, тогда он как раз был в поиске, в паузе между браками. Но вскоре он женился на Наташе, с которой прожил счастливых 30 лет.   

 Как он угадывал актуальные темы?

— Он нашел свой язык, в котором ему комфортно было существовать. И который в человека с нормальной психикой входит с первой фразы. Резонирует. Я сначала думаю, о чем мне написать, на какую современную тему, а потом подыскиваю форму — как. А он "как" давно нашел.

Важно

35 лет ВВ. Олег Скрипка о весне в Париже, падении рейтинга Зеленского и укусе Maruv

Я был на его предпоследнем концерте в Киеве. Запомнилось, что уже в такие зрелые годы он выдает смешнейший номер, который можно и сегодня любому играть: когда звонок, артист берет трубку и слышит детский голосок: "Это Баба-яга?" Жванецкому было уже восемьдесят, когда он создал убойный эстрадный номер.

 Как вы объясните успех вашей пьесы "Селфи со склерозом", идущей в том числе в США?

— Зашел образ. О Майе Михайловне у меня было несколько рассказов. Я попал на одно мероприятие, на котором был известный режиссер Марк Розовский. Он мне сказал: "Александр, напишите пьесу". — "Я пишу пьесы, могу вам дать". — "Нет, вы не поняли — напишите мне пьесу про Майю Михайловну". Он почувствовал потенциал: есть образ, его свежесть. Годика через три пьеса была готова.

Когда я начал писать эту вещь, она долго не получалась. Пока я не придумал один ход — образ Склероза. Майя Михайловна просыпается с ним в постели. "Что вы тут делаете?" — "Я ваш Склероз". К ней потом приходят воспоминания и с ними — мужчины ее молодости, и даже друг детства.

Новикова мне сказала: "Саша, никому не давай Майю Михайловну — я буду это играть". Нашла режиссера. Но антреприза у нее не получилась — ее в наше время непросто организовать. Я год эту вещь никому не показывал.

Первый раз эту пьесу поставил в Николаеве, к сожалению, уже покойный киевский режиссер Игорь Славинский. Он читал ее еще в виде черновика. Я потом сильно переделал текст, и на сегодня в Николаеве "Селфи" параллельно идет в другом театре в новой редакции. 

Что меня удивило — это то, что, например, в Кишиневе на премьере было много молодых людей в зале. Я их спросил: "А почему вам интересна эта история?" — "Потому что моя бабушка и мой дедушка такие же". 

Важно

Мемы атакуют! Владимир Казаневский — о смерти карикатуры и новых трендах изобразительного юмора

Причем актрисы Майю Михайловну играют разного возраста: от 27 до 86 лет. Я дал главную роль всем возрастным актрисам. Жду теперь, когда снимут кино.

Есть известная книга Корнея Чуковского о детях — "От двух до пяти". А я хочу сделать книгу перлов не детей, а стариков — "От семидесяти двух — до ста пяти". У меня уже коллекция собралась. Например, маме моего приятеля сто лет. Он рассказал о таком эпизоде. Она остановилась у зеркала. Он спросил ее: "Мама, что ты там такого увидела?" — "Впервые вижу перед собой столетнюю женщину".