Иранский Чернобыль. Почему сбитый Боинг может привести к падению режима в Тегеране

Признание официальным Тегераном факта, что рейс 752 авиакомпании "Международные Авиалинии Украины" сбит иранской ракетой и прервал жизни 176 человек, большинство из которых были иранцами, вывело на улицы городов страны тысячи людей. Извинения командующего Корпусом стражей Исламской революции (КСИР) Хоссейна Салами, его реплика "Да простит нас Бог, иранский народ и семьи погибших" и признание, что он "хотел бы быть на борту и сгореть вместе" с погибшими, если и возымели какой-то эффект, то отнюдь не тот, на который надеялись власти Ирана. Противостояние набрало силу. Слезоточивый газ и применение оружия против демонстрантов лишь убедили их: страной правит лживый антинародный режим, который пора менять.

Иллюзорный монолит

О санкционированном американским президентом убийстве иранского генерала Сулеймани некоторые эксперты писали: не будь его гибели, ее следовало бы придумать, так вовремя она произошла и так способствовала единению иранского общества. Особенно с учетом того, что в ирано-исламской системе понятий есть одно, напоминающее японское "благородство поражения". На персидский манер это звучит как "победа крови над мечами": благородная смерть мученика берет верх над презренной низостью предателей, уничтоживших его. Фотографии и видео, на которых запечатлены похороны генерала и многотысячные процессии в разных городах, создавали иллюзию монолита, сплоченность ради противостояния дьяволу в лице Трампа и Вашингтона, парафраз северокорейской скорби по утрате очередного Кима. Однако Иран при всей железной пяте его теократии не КНДР. И почти сразу после бдений об убиенном среди иранцев стала популярной шутка: "Погиб генерал. Когда его хоронили, случайно задавили 80 собственных граждан. Когда за него попытались отомстить, не убили ни одного врага" (по официальной версии США, на их военных базах в Ираке никто не пострадал; некоторые источники утверждают, что за шесть часов до обстрела иранцы поставили в известность о своих намерениях иракцев, а те, в свою очередь, сообщили американцам).

Шутка родилась не в кругах, близких к аятолле Хаменеи, или бойцов КСИР, однако точно ставит диагноз нынешнему иранскому обществу. Оно поделено на две части — "своих" и "не своих". Первые находятся у власти, пользуются привилегиями и лицемерят. Вторые — плебс, с которым можно во всех смыслах обходиться бесцеремонно, использовать в своих целях и не скорбеть об их потерях, если таковые случаются. Это разделение дало о себе знать, когда власть, потратив на ложь о судьбе жертв украинского авиалайнера три дня, сообщила новость: их убила наша ракета.

"Чернобыль" на фарси

Ошибка ошибкой, но картина вырисовалась неприглядная. Получается, что врагов-американцев о возмездии предупредили, а в отношении "не врагов" и их судеб не удосужились сделать даже элементарные вещи. Закрыть, например, небо страны для полетов. Вдобавок непрофессионализм военнослужащих Аэрокосмических сил КСИР, созданных в 2009-м и с тех пор рекламируемых властями через СМИ как надежный щит, располагающий всем необходимым — от бункеров и дронов до новейших радиоэлектронных систем, — оказался вопиющим. Они перепутали удаляющийся гражданский самолет с приближающейся ракетой. Ложь правителей (а КСИР находится в подчинении аятоллы Хаменеи) стала триггером протестов. Она вызвала примерно такой шок, который в свое время спровоцировала Чернобыльская катастрофа в Советском Союзе.

Читайте также: От "Украиногейта" до конфликта с Ираном. Куда и ради чего приведет мир Дональд Трамп

По-видимому, неслучайно лорд Норман Ламонт, председатель британско-иранской торговой палаты, бывший министр финансов Британии, говорит: "Мне кажется, есть в этом всем нечто, похожее на Чернобыль: сочетание некомпетентности с попыткой ее замолчать". Более того, ряд иранских комментаторов проводит аналогичное сравнение. Как сообщает Би-би-си, в одном из самых популярных каналов здешнего Telegram, @Aparat_tv (около 2,5 млн подписчиков), вскоре после трагедии в небе над Тегераном появился ролик с монологом ученого Виктора Легасова из сериала HBO "Чернобыль" с субтитрами на фарси. В конце него — вопрос: "Какова цена лжи?"

Некоторые иранцы считают, что если бы рейс был внутренний, то о причинах крушения никто бы не узнал. От своего народа иранские власти стараются скрывать информацию о происшествиях даже с менее пикантными подробностями. Ложь копится годами. И в этом тоже есть параллель с эпохой заката советской империи. Чернобыль, случившийся в апреле 1986-го, был в сентябре 1983-го предварен уничтожением южнокорейского самолета, совершавшего рейс из Нью-Йорка через Анкоридж в Сеул. Москва тогда тоже долго врала. Потом признала: да, сбили мы. Но виновной, как и Тегеран сейчас, тогда назначили "американскую военщину".

Сочетание лжи с запретом на элементарные человеческие свободы — это то, что роднит два режима: советский и иранских аятолл. В последнем случае, правда, добавляется еще куда более заметная экономическая составляющая. Санкции США делают свое дело. Экономика Ирана мало-помалу сжимается, и чем более это происходит, тем яснее для иранцев становится мысль, что их мир поделен надвое. Страдать приходится отнюдь не всем. Несколько миллионов, входящих в пул религиозных деятелей и военных, не слишком ощущают на себе последствия санкций. Иранские аккаунты в Instagram на фоне социально-экономических протестов последних трех лет поведали миру о том, как "золотые дети" Тегерана развлекаются, пока большинство несет на себе бремя санкций. Лицемерие, убивающее само понятие общества.

"Вы — наш ИГИЛ"

Аффилированные с КСИР организации, по данным Reuters, еще пять лет назад контролировали примерно шестую часть иранской экономики. О богатствах рахбара (официальный титул Высшего руководителя Ирана) вообще ходят легенды. Мохсен Махмалбаф, известный иранский кинорежиссер, сценарист и оппозиционер, в статье 2009 года "Секреты жизни Хаменеи" называл цифру $36 млрд, из которых $30 млрд принадлежат лично аятолле, а остальные $6 млрд — его семье. Еще более впечатляет оценка информационного агентства Reuters. В его исследовании 2013 года утверждалось, что Хаменеи управляет бизнес-империей с активами стоимостью $96 млрд.

Неслучайно, что и в нынешних протестах, и во вспыхивавших ранее, начиная с 2017 года, гнев тех, кто не относится к привилегированной касте, держащей народ в узде религиозной идеологии и перманентной борьбы с Западом, обрушивался на несменяемого аятоллу и его приспешников. Его портреты жгли на митингах в конце 2017 года. Сегодня демонстранты требуют, чтобы он ушел в отставку: "Хаменеи, имей стыд! Покинь страну!" Достается и Корпусу стражей. В Тегеранском университете Шахид Бехеши толпа студентов выкрикивала: "Нам лгут, что это Америка, но наш враг здесь!" И сравнивала КСИР с "Исламским государством": "Вы — наш ИГИЛ".

Краткий миг единства. После смерти генерала Касема Сулеймани граждане Ирана несколько дней демонстрировали единство и преданность рахбару. Ложь вокруг крушения самолета МАУ расколола общество

Теократия и ее опричники давно ненавистны части иранского общества. Причем до такой степени, что в январе 2018-го некоторые демонстранты скандировали промонархические лозунги в поддержку представителей династии Пехлеви, свергнутой в ходе исламской революции 1979 года. А когда разра­зился прошлогодний кризис, вызванный резким поднятием цен на бензин в середине ноября, Реза Пахлеви, сын низложенного монарха, написал в Twitter, что Исламская Республика принесла иранскому народу только бедность и страдания. А единственной вещью, которую она предлагала бесплатно, была нефть для ее союзников в регионе, что является отсылкой к президенту Сирии Башару Асаду.

Параллели с 1979-м

Едва ли сегодня возможно воскрешение династии, но очевидно, что нынешняя власть переживает острейший кризис собственной легитимности. Просуществовав 40 лет, она вынуждает иранцев оглядываться назад и думать о том, такой ли страны они для себя хотели десятилетия назад. Строго говоря, революция 1979 года была не столько исламской, сколько антишахской. Из лозунгов, которые стали тогда идеологической движущей силой, лишь четверть, по мнению исследователей, посвящены созданию исламской республики. Сама атмосфера того отдаленного времени до боли напоминает то, с чем столкнулось иранское общество сегодня. Тогда котел социального негодования бурлил по всяким причинам.

"Критическая масса недовольства набралась из самых разных источников, — писала почти год назад Юлия Рокнифард, доцент Школы политологии, истории и международных отношений Ноттингемского университета в Малайзии. — Из масштабных вложений в вооруженные силы и спецслужбу САВАК — при усиленном контроле за проявлением инакомыслия; из пышного международного празднования 2500-й годовщины Персеполя в 1971 году на фоне крайней бедности многих регионов; из небывалого притока нефтедолларов в середине 1970-х и многочисленных вопросов, на что эти нефтедоллары тратились; из щедрых обещаний аятоллы Хомейни отменить плату за свет и транспорт, звучавших с аудиокассет, которые он переправлял в Иран из заграничной ссылки.

Определить удельный вес каждого из этих факторов вряд ли удастся. Но важно, что при всей модернизационной деятельности шаха в иранском обществе возникло чувство относительной депривации. То есть ощущения, что людей чего-то лишили. Это ощущение не зависело от абсолютных показателей, оно росло из убежденности, что государство располагает огромными ресурсами, но использует их в интересах лично шаха, а не нации в целом. И все это сопровождается нарушением прав и свобод, уничтожением традиций и вдобавок ко всему происходит по указке де-факто метрополии в лице США".

Если из этой формулы вычесть Соединенные Штаты (нынешняя иранская верхушка действует отнюдь не по указке Вашингтона), добавив цинизм, ложь власти и тех, кто ей прислуживает, формулировка вполне подойдет для описания ситуации в Исламской Республике.

Читайте также: Никто не знает, как остановиться. Что происходит на Ближнем Востоке и кто выиграет от конфликта

Революция vs жестокость

Может ли сегодня в Иране повториться 1979 год? Большинство экспертов склоняются к тому, что нет. Международный обозреватель и востоковед Андрей Бузаров, например, объясняет это тем, что либеральная часть общества, которая вышла на протест, гораздо слабее консервативной, поддерживающей аятоллу Хаменеи и военное руководство в лице КСИР. Есть и другое мнение: предсказать, чем все обернется, трудно, однако весьма показательно, что сегодня даже у консервативно настроенных граждан не осталось доверия к Верховному лидеру. "Иранцы способны переносить нищету, вражду со всем миром, постоянную угрозу войны. Но несправедливость разжигает в их сердцах такую злобу, с которой уже не могут справиться традиция и религиозность", — пишет Марьям Хамеди в материале для Центра Carnegie. Ситуация выглядит так, будто рахбар действует вопреки тем добродетелям, которые прописаны для него в конституции Ирана: быть справедливым и набожным. Он давно уже не укладывается в этот канон, предпочитая жестокость справедливости.

Агентство Reuters в декабре описало его поведение в разгар ноябрьского кризиса. На совещании с высокопоставленными чиновниками Верховный лидер, разозленный сожжением его изображения и разрушением статуи покойного основателя республики аятоллы Рухоллы Хомейни, приказал "сделать все, что нужно, чтобы положить этому конец", поскольку "Исламская Республика в опасности". Он назвал беспорядки делом "очень опасного заговора". И сказал, как передает один из присутствовавших чиновников, что "бунтовщики должны быть подавлены". После этого уже не слишком удивляет, что число убитых во время акций протеста в конце минувшего года, по данным Reuters, достигло 1,5 тыс. человек, в числе которых 400 женщин и 17 подростков. Это огромные цифры, если принять во внимание, что неделя протестов в 1999 году унесла жизни 17 человек, а несколько месяцев общественного противостояния в 2009-м — 70. Жестокость подавления выступлений возрастает в прямой зависимости от того, насколько аятолла и его сподвижники видят в митингующих угрозу своему благополучию. Минувший ноябрь в этом смысле был пиковым. Отсюда и действия, и риторика власти, а также тех, кто обслуживает ее интересы.

Абольфазл Бахрампур, известный иранский ученый-коранист, к примеру, заявлял по поводу тех, кто был тогда арестован на демонстрациях: они являются мухарибами (лицами, выступившими против Аллаха, Пророка и исламского правительства) и не заслуживают просто казни, но должны быть замучены до смерти путем увечья их правой руки и левой ноги. Он сделал эти комментарии на иранском государственном телеканале IRIB TV1, ссылаясь на 33-й аят Аль-Маиды Суры: "Единственное наказание тем, кто ведет войну против Аллаха и Его Посланника и стремится нанести вред стране: они должны быть убиты или распяты, или их руки и ноги должны быть отрезаны с противоположных сторон".

"Это было навсегда, пока не кончилось"

Пока таких заявлений со стороны властей нет. Но, возможно, это лишь означает, что противостояние еще не достигло точки кипения. Потому что клятвы и проклятия именем Аллаха — вещь для нынешней иранской теократии неистребимая. И дело тут не только в диктатуре, но и в том, что для режима аятолл исламская умма важнее, чем понятие "иранский народ". Государство, занятое экспортом Исламской революции, больше заботится не о благе своих подданных, а о подкормке шиитов по всему Ближнему Востоку. Проблема лишь в том, что общественные противоречия при таком подходе становятся все более кричащими. А фигура рахбара — ненавистной и, возможно, не такой уж вечной. Руководитель украинского "Центра исследования Африки" Александр Мишин говорит, что "ложь его окружения бросает на него тень, а значит, Совет экспертов — особый избирательный орган иранских законоведов — может собраться и устранить Хаменеи из-за несоответствия занимаемой должности". В таком случае под удар попадет и КСИР, превратившийся, по сути, в "государство в государстве" и находящийся де-факто вне досягаемости правовой системы.

То, что после этого режим вдруг рухнет под бременем внешних санкций и внутренних противоречий, кажется невероятным. Однако распад Советского Союза был событием тоже не слишком предсказуемым. Алексей Юрчак, ассоциированный профессор антропологии в Калифорнийском университете в Беркли, написал об этой истории книгу с замечательным названием: "Это было навсегда, пока не кончилось". Из множества вроде бы необязательных, мелких вещей сложился крах системы. Внутри нее, как пишет автор, "постепенно зрели условия для ее неожиданного обвала — не причины (якобы приведшие к обвалу), а именно условия (сделавшие обвал возможным, хотя и не неизбежным)".

В этих категориях возможного и неизбежного, по-видимому, следует рассматривать и то, что происходит в Иране. Исследователи в Тегеране говорят о том, что в стране нет фигур масштаба Али Шариати — талантливого иранского социолога религии, ставшего одним из идеологов Исламской революции. Рынок идей пуст. И непонятно, за кем и за чем идти. Однако подобных фигур не было и на закате СССР, но даже без масштабных кровавых столкновений то государственное устройство себя исчерпало. Слишком много народа в нем разочаровалось. В Иране же подобное разочарование еще заметнее, и есть две многочисленные группы, требующие трансформации системы: молодежь и средний класс. 60% населения страны составляют те, кому меньше 30 лет. И далеко не все они служат в КСИР. А средний класс, который после протестов 2009 года впал в "политический анабиоз", сегодня вновь поднял голову, осознавая, что дальше так жить нельзя.

Достаточно ли этого для тектонических социально-политических сдвигов, спрогнозировать невозможно. Но даже отставка знаковых фигур в иранской политической обойме и суд над виновными в катастрофе украинского самолета будут свидетельствовать в пользу запущенных изменений. Если же в жертву принесут аятоллу Хаменеи, тогда пошатнутся сами основы Исламской республики и затянувшийся "реванш Бога", о котором еще в 1991 году писал французский политолог и арабист Жиль Кепель, в одной из самых ортодоксальных современных теократий вступит в новую эпоху — отступления. И это наверняка запустит смену геополитических раскладов на всем Ближнем Востоке.