Министерство информполитики заняло нишу, в которой все считают себя специалистами, – Дмитрий Золотухин

Фото: Пресс-служба МИП
Фото: Пресс-служба МИП

Заместитель главы МИП Дмитрий Золотухин – о том, почему вслед за Украиной в других странах стали появляться госорганы с похожим функционалом, о том, какие результаты ожидаются от пока декларативной Доктрины инфобезопасности, и о том, чем объясняется скепсис общества по отношению к "Минстецю"

Related video

КТО ОН

Заместитель министра информационной политики, специалист в сфере технологий конкурентной разведки, методик информационно-аналитического обеспечения бизнеса, защиты коммерческих структур от "черного пиара" и информационных агрессий

ПОЧЕМУ ОН

Пользуется авторитетом среди специалистов в области информационных войн

"Воевать деньгами – пустая затея"

Вы давно сотрудничаете с МИП. С самого начала это ведомство получило не очень-то добрую славу, я видел, например, такой заголовок – "Министерство в кавычках". Почему вы решили работать с ним?

- Если вы назовете мне министерство, о котором все поголовно говорят: "Вот прямо молодцы. Никаких вопросов", я искренне удивлюсь. На мой взгляд, МИП заняло такую нишу, в которой все считают себя специалистами. Поверьте, давно работая в сфере информационных противостояний, я видел, как в 2014 году все одномоментно превратились в экспертов по пропаганде.

Я изучаю информационные войны достаточно давно, фактически это моя профессия. Знаю и понимаю, как организовываются и проводятся спецоперации. И я как никто другой понимаю, что одни только спецслужбы не справятся с информационной агрессией против Украины. По простой причине: у органов безопасности работает преимущественно функция государственного принуждения. А, между тем, главным в противодействии информационным атакам является именно созидание и системное изменение информационного пространства.

Думаю, это мое понимание в том числе и стало предпосылкой к тому, что мне поручили имплементацию Доктрины информационной безопасности Украины, к написанию которой я также был причастен.

Какие главные задачи стоят перед МИП?

Сейчас основным элементом стратегии МИП является противодействие российской агрессии и угрозе в информационном пространстве. Я вижу эту работу немного шире, чем только защита украинской информационной безопасности. Россия превращает свободную прессу в оружие, чем разрушает основы демократии. Даже в американских изданиях это уже поняли. Поэтому, с моей точки зрения, на кону гораздо больше, чем лишь украинское информационное пространство.

"Россия превращает свободную прессу в оружие, чем разрушает основы демократии. Поэтому на кону стоит гораздо больше, чем лишь украинское информационное пространство"

Основные задачи министерства, за которые я отвечаю, закреплены в Доктрине информационной безопасности. На мой взгляд, на 60% они состоят из системных изменений, которые все вместе носят название "стратегических коммуникаций" - СтратКом. То есть, это то, как государство общается со своими целевыми аудиториями – своими гражданами, международными партнерами и даже врагами. Кроме этого, остро стоят задачи популяризации Украины в мире, а также информационной реинтеграции оккупированных территорий.

Таким образом, можно назвать три вектора работы: первый – системные изменения внутри государства – СтратКом; второй – информационная работа с оккупированными территориями – Донбасс и Крым; третий – общение Украины с "внешним миром", то есть с целевыми аудиториями за пределами страны.

Как министерство с этим справляется в условиях, когда Россия не жалеет денег на пропаганду и спецоперации в инфосреде?

- Как говорил один мой знакомый, кстати, успешный стартапер, с деньгами каждый дурак умеет. Что мы, в принципе, видим на примере Кремля. Я всегда говорил, что "воевать" с российской информационной агрессией "деньгами" - пустая затея. Стараемся находить инновационные подходы, создавать системные изменения, которые будут не только поглощать финансовые ресурсы, а и создавать "добавленную стоимость" для информационного пространства Украины.

С нехваткой людей, конечно, тяжело. Просто физически трудно быть в двух местах одновременно. Помогают наши западные партнеры. Эта помощь оправданна, ведь мы боремся с одной и той же угрозой. А лучше украинцев экспертизой в этой теме никто не владеет. Вслед за МИП в 2015-2016 годах, когда европейские страны начали хоть немного понимать угрозу информационного влияния, в разных государствах стали появляться специфические госорганы с похожим функционалом. Сейчас это уже нормальная практика.

Как вы относитесь к мнению о том, что первоочередная задача МИП – внятно комментировать текущую повестку дня, разъяснять госполитику по всем вопросам, а не заниматься разработкой каких-то стратегий?

- Мне кажется, это контрпродуктивное предложение. Во-первых, я не открою Америку, когда скажу, что "текущая повестка дня" в украинских медиа на 95% является трансляцией политических заявлений. Если мы будем комментировать политические заявления одного очень экстравагантного лидера фракции – у нас ни на что другое времени не останется.

Во-вторых, нужно определиться, что мы понимаем под фразой "разъяснять госполитику". Если речь идет о текущей деятельности органов власти, то это задача пресс-офисов Кабинета министров Украины и Администрации президента.

МИП до сих пор продолжает работу по системной реформе правительственных коммуникаций, которую ведут мои коллеги Иветта Деликатная и Алина Фролова – волонтеры и советники министра. Цель этой реформы – стабильная, слаженная и профессиональная работа всех органов исполнительной власти в части коммуникации с гражданами. Именно не одностороннего информирования, а коммуникации, которая является "дорогой с двусторонним движением".

Таким образом, "разработка стратегий" и продуцирование системных изменений и есть выражением государственной политики. Так и получается, что "комментаторов повестки дня" у нас хватает. А политик и процедур, которые бы неукоснительно выполнялись, все еще недостаточно.

Fullscreen

Вне компетенции спецслужб

Есть ли необходимость в таком министерстве в том виде, в каком оно существует сейчас, если много направлений его деятельности пересекаются с полем ответственности других госведомств, например, силовых, а также их нередко качественно и грамотно закрывают волонтеры, тот же "ИнформНапалм"?

- Вы задаете этот вопрос человеку, который является частью министерства, поэтому в нем есть доля манипуляции. Если я скажу "да, необходимость существует", может показаться, что я отстаиваю свой raisond'être ("причину существования"). Однако практика западных государств показывает, что о специальном органе, который бы занимался оценкой и противодействием угроз в информационной сфере, задумались не только мы. Не говоря уже о том, что мы послужили примером создания таких органов. Например, того же EEAS Stratcom Task Force, который, кстати, тоже остается катастрофически недофинансированным.

Что касается спецслужб. Это тонкий философский момент. Сейчас главный вектор противодействия информационной агрессии лежит в сфере создания контента и неуязвимой модели национального информационного пространства. Оно включает в себя и систему СтратКома, и критически мыслящих граждан. Это не входит в компетенции спецслужб.

Что же касается волонтерских структур – здесь вы правы. Очень многие важные участки работы закрывают именно они. Я поддерживаю контакт и с "ИнформНапалмом", и с участниками Международного информационного консорциума "Бастион", и с другими, не только украинскими волонтерскими организациями.

Я всегда открыт для новых предложений. Это необходимо, так как, по моему мнению, тот же "ИнформНапалм" очень сильно недооценен на международной арене. А "Украинский Киберальянс", который за последнее время стал внушительной международной силой, не очень известен и внутри Украины.

Больше не возникает конфликтов между чиновниками МИП и волонтерами, как это было год назад с "Миротворцем" и хактивистами?

"Безопасность – это прежде всего состояние защищенности от угроз"

- Известных мне конфликтов сейчас нет.

Кстати, о хактивистах. Почему они до сих пор партизанят и их деятельность никак не урегулирована законодательством, если она приносит пользу?

- В США и Европе ведутся дискуссии по поводу хактивизма и "белых хакеров". Если помните, человек, который передал взломанные массивы данных "Панама-Пейперз", с легкой руки мировых журналистов стал международным героем. Хотя в большинстве стран, которые эти медиа представляют, это квалифицируется законодательством как преступление.

Официальным статусом сейчас может являться только служба в соответствующих органах. И если я смогу помочь кому-то такой статус получить, я сделаю все от меня зависящее, так как контакты со спецслужбами есть. Что касается других законодательных перспектив, то такого опыта пока в мире нет. Возможно, Украина когда-нибудь станет в этом контексте первой.

Психиатрический эксперимент

Доктрина информационной безопасности подразумевает в основном реактивные меры на действия РФ на поле информвойны. Но те же хактивисты добывают много оперативной развединформации, которую можно использовать в прогнозах: российская пропаганда часто предсказуема, нетрудно предугадать, что россияне заявят по тому или иному поводу. Что мешает перейти в наступление?

- В первую очередь, вы путаете правовой подход к обеспечению безопасности и правовое регулирование разведывательной деятельности. Безопасность – это прежде всего состояние защищенности от угроз. С философско-правовой точки зрения, добиться защищенности от угроз, "переходя в наступление", достаточно непросто.

Что же касается разведдеятельности, которую, по вашим словам, ведут хактивисты, то она непосредственно создана и закреплена государством для того, чтобы нарушать законы другого государства. И в Доктрине нормы, регулирующие разведдеятельность, существуют.

Во-вторых, я бы не сказал, что Доктрина информационной безопасности настолько "реактивна". Создание системы стратегических коммуникаций – это преимущественно работа по обеспечению неуязвимости информационного пространства Украины.

В-третьих, я работаю над созданием и имплементацией системы раннего предупреждения об информационных угрозах, которая должна во многом автоматизировать процессы анализа и давать возможность видеть, что делает Кремль в режиме реального времени.

Что же касается "наступления", то вряд ли оно будет успешным, если мы будем о нем распространяться (улыбается).

Fullscreen

Стремясь оградить граждан от вредной информации, Доктрина предлагает блокировать и удалять ее из информационного пространства Украины. Это решение многие раскритиковали, потому что блокировка в Сети стоит дорого, но при этом нигде в мире не работает: ее легко обойти, сайты противника вряд ли хранятся на украинских серверах. Почему этого не учли при разработке документа?

- Доктрина – продукт разработки многих специалистов. В том числе и экспертов, работающих в сфере национальной безопасности, которые предлагали свои подходы к обеспечению защищенности информационного пространства.

Дороговизна блокировки контента и отсутствие ее результатов – это, на мой взгляд, односторонняя точка зрения, раскручиваемая теми, кто зарабатывает на предоставлении услуг доступа в интернет и продаже трафика. Результаты такой деятельности есть, просто о них непопулярно говорить, так как ведущие западные страны такую практику или не используют, или не афишируют. Однако в таких странах не идет война третий год.

На мой взгляд, результат блокировки контента заключается не в тотальной невозможности получить доступ к конкретной странице (здесь я согласен – сам принцип интернета будет препятствовать этому), а в том, чтобы как можно меньшее количество людей с этим контентом ознакомились. Это очень важно. Почитайте исследование гарвардского ученого Янагизава-Дротта и его доказательства того, что именно медиа и их контент виновны в десятках тысяч смертей во время руандийского геноцида.

Технологические возможности существуют. Нам нужно найти правовые подходы, которые смогут устроить общество. Без сотрудничества с представителями общественности, на мой взгляд, принятие таких решений невозможно и неправильно.

В Доктрине есть пункт, касающийся приоритетов госполитики в информационной сфере: "выявление и привлечение к ответственности субъектов украинского информационного пространства, которые созданы или используются агрессором для ведения информационной войны против Украины". Были прецеденты? Есть ли кто-то на заметке, кроме пользователей соцсетей, которые кричат о том, что нужно свергать власть: ТВ-каналы, печатные, интернет-СМИ?

"Важно то, что в условиях тяжелых угроз мы не позволили усилить карательный аппарат, как в России, а, наоборот, нашли инновационные подходы или почерпнули их из западной практики"

- Во-первых, именно эта деятельность не входит в компетенцию МИП. За противодействие подрывной деятельности отвечает СБУ. Во-вторых, назвать примеры, по законодательству, можно только в том случае, когда вступил в силу приговор суда. А в-третьих, вы и сами понимаете, что отдельные политические силы и медиа, которые ими финансируются, непосредственно участвуют в дестабилизации социально-политической ситуации в Украине. Пока что, к сожалению, достаточного законодательного регулирования эта сфера не имеет. Однако такие формулировки в Доктрине обнадеживают. Возможно, нам удастся активизировать работу в этом направлении.

Что касается "обеспечения полного покрытия территории Украины цифровым вещанием, прежде всего в приграничных районах, а также на временно оккупированных территориях" - разве возможно обеспечить стабильный сигнал, к примеру, на всем Крымском полуострове?

- Проблема с сигналом есть, ведь российская сторона глушит наши радио и ТВ, вещает на наших частотах, что является грубым нарушением международного законодательства.

Если удастся обеспечить доступ украинского ТВ на оккупированные территории, какой эффект ожидается от этого?

- Вы когда-нибудь пробовали потреблять только российские новости и российское телевидение? Мои знакомые эксперты, в том числе из сферы психиатрии, так экспериментировали. Более того, результаты такого анализа есть в открытом доступе онлайн. Донесение украинского контента на оккупированные территории – это не только наше желание показывать объективную информацию, тем самым продвигая проукраинскую позицию, но и желание предоставить возможность заложникам террористов на оккупированных территориях не отравлять ежедневно свое сознание.

Fullscreen

"Информационный диспетчер"

Что вы хотели бы изменить в работе МИП?

- Я бы хотел, чтобы МИП стало своеобразным "диспетчером" информационных потребностей и ресурсов. В условиях тотального дефицита финансирования и "рабочих рук" не остается ничего другого, кроме как искать какие-то системные синергетические решения, которые могли бы запустить настоящую сетевую деятельность. Вы уже упомянули волонтеров, которые делают очень много. Но часто их работа могла бы приносить намного более серьезный результат, если бы мы все действовали скоординированно. Подчеркну, что никакого желания "руководить", "ограничивать" или создавать рамки для чьих-то действий, у нас нет. Только лишь стремление добиться синергетического эффекта.

Какие инициативы МИП вы считаете по-настоящему удачными и эффективными?

- Есть абсолютно осязаемые результаты в виде телевизионных вышек, открытых министром, которые дают возможность вещать на оккупированные территории. Результаты проектов, связанных с Крымом или Донбассом, может, и не попадают в мейнстрим украинских новостей, но имеют свой эффект. Тема аннексии Крыма остается в международной повестке дня благодаря профессиональным выступлениям Эмине Джеппар, в том числе в ООН.

Лично для меня появление Доктрины информационной безопасности символизирует реальное воплощение государственной политики в отношении инфосферы. Пускай пока что в форме декларативного документа. Однако он станет платформой для дальнейших изменений. Важно то, что в условиях тяжелых угроз мы не позволили усилить карательный аппарат, как в России, а, наоборот, нашли инновационные подходы или почерпнули их из западной практики.

Фото: hromadskeradio.org, digital.report, osint.academy