Война роботов. Западные военные аналитики о роли российских БПЛА

За последние четыре месяца российское военно-аналитическое сообщество пересмотрело свои взгляды на военные возможности Москвы. Сейчас украинским защитникам противостоит более компетентная российская армия, особенно по сравнению с началом вторжения. Кроме того, аналитики по-новому оценили беспилотные и автономные средства, которые Россия расхваливала еще до войны. На данном этапе конфликта видео и изображения с украинского фронта подтверждают, что беспилотники играют важнейшую роль в ходе российского вторжения в Украину.

Фокус перевел новый текст Сэмюэля Бендетта, посвященный беспилотным системам ВС РФ.

Украинские уроки. Западные военные аналитики о роли российских БПЛА

До начала конфликта уже было доступно много хорошей аналитики о развитии Россией беспилотных воздушных, наземных и морских систем как главных помощников модернизированной российской армии, готовящейся к следующей войне. Большая часть этой информации происходила из русскоязычных открытых источников и оценивалась соответствующим образом, с учетом скудости описаний и отсутствия технических характеристик, помимо преувеличенных рекламных заявлений об эффективности этих платформ.

В первые недели и даже спустя два месяца после вторжения в Украину беспилотники российских вооруженных сил были довольно слабыми или даже полностью отсутствовали, что привело к преждевременным выводам о чрезмерности внимания к ним. Однако по прошествии нескольких месяцев сформировались концепции и тактика, которые больше соответствовали предвоенной подготовке и тренировкам российских военных, в частности, с использованием БПЛА как главных помощников сухопутных войск. Текущие действия России, включающие активное использование БПЛА и беспилотных наземных систем, подтверждают ранее высказанные предположения о применимости этой технологии в войне.

В первые недели войны западные комментарии на тему российской армии были полны неточностей, но аналитики все же верно подметили приверженность российских военных робототехнике и автономности. В будущем нам необходимо обращать больше внимания на ситуацию в ходе текущей войны, отодвинув состояние армии до февраля 2022 года на второй план.

Поскольку актуальность беспилотных технологий в данном конфликте продолжает расти, важно отметить несколько фактов о российских исследованиях и разработках в области автономного потенциала и ИИ. Информация из российских СМИ и военных журналов позволила аналитическому сообществу понять общие тенденции исследований и разработок российской армии. Сообщения о частично готовых и испытанных платформах, а также о технологиях, якобы находящихся в стадии разработки, указывали на эволюцию российской военной мысли, схожую с эволюцией других высокотехнологичных держав, в том числе США, Великобритания, Япония, Южная Корея или Китай.

Это общее направление предполагает медленный, но все же возможный и даже неизбежный переход от военных технологий, в которых мерилом эффективности является человек-боец, ко все большей ответственности беспилотных и автономных платформ. После тщательных испытаний и оценки такие системы превращаются в боевых партнеров и, в конечном итоге, выходят на первую линию атаки. Аналитикам за пределами России казалось, что именно в этом направлении движутся российские военные.

Хотя многие из этих российских проектов еще долго будут находиться на стадии испытаний, их изучение все же дает некоторое представление о российских разработках в области будущих сухопутных, морских и воздушных средств для противодействия противникам и превосходства над ними. Эта информация в основном соответствует представлениям Министерства обороны США о сегодняшних и будущих проблемах на поле боя, которые можно решить с помощью "военной робототехники" – всеобъемлющей фразы, используемой как российским военным ведомством, так и журналистским сообществом. Из десятков проектов, финансируемых российским Министерством обороны, лишь немногие в итоге дошли до серьезных испытаний и оценивания. Но даже несколько концепций, таких как автономная наземная платформа "Маркер", ударный БПЛА "Охотник" и глубоководное автономное подводное судно "Витязь", дают представление о технологиях будущего. Разумеется, их реализация зависит от многих факторов, в том числе от экономики, производственных возможностей и политической поддержки. Эти факторы определяются не только финансированием и техническими возможностями предприятий и производителей, но и соображениями полезности той или иной технологии в сложной и непредсказуемой боевой обстановке.

Отсюда вытекает второй вывод о роли беспилотных технологий в тактике войны против Украины. Российские военные практически круглосуточно выполняют многочисленные вылеты беспилотников, теряя множество дронов из-за мощной ПВО Украины. Поскольку украинские военные с гордостью демонстрируют множество сбитых моделей российских беспилотников в социальных сетях, возникают закономерные вопросы о тактике, приведшей к такому количеству потерь, и о долговечности российского парка беспилотников в этой войне.

На самом деле, многие из этих неудач наверняка вызваны недостатками в тренировках операторов и испытаниях российских беспилотников. Чего по-прежнему не хватает в аналитике и сообщениях российских оборонных СМИ об учениях с применением беспилотников, так это упоминаний о команде соперников ("красной команды"), проверяющей возможности и гибкость российских сил на поле боя. В США такие команды "противников" постоянно тестируют существующую тактику и технологии всех подразделений. Их работу обсуждают публично, особенно когда они добиваются успехов в тренировках и учениях против "дружественных" сил.

С другой стороны, в российских описаниях учений с применением новых технологий, таких как беспилотники, часто встречается односторонний сценарий боя, когда "дружественные" силы успешно используют БПЛА против "диверсантов" или "врагов" и уничтожают формирования противника.

В этих учениях беспилотники неизбежно обнаруживали противников и передавали их координаты для последующих наземных и воздушных ударов. Редкая российская военная команда, играющая роль врага, применяла контрмеры против основных сил, а заранее определенный исход учений ставил БПЛА в беспроигрышное положение. Даже описание сил противника во многих из этих учений – "диверсанты" вместо вражеского спецназа или регулярных войск, желающих сорвать российские операции, – ассоциируется с плохо подготовленными и оснащенными формированиями. В ходе нескольких крупномасштабных российских военных учений, таких как "Запад-2021", использовались сложные системы и применялась тактика борьбы с беспилотниками. Но такие учения все равно проходили по заранее подготовленным сценариям, в которых БПЛА "Орлан-10", "Форпост" и "Орион" выполняли свои задачи без существенных препятствий.

До вторжения в Украину российское военное ведомство часто ссылалось на "сирийские уроки" для обозначения общего направления подготовки армии. Возможно, российские военные недооценили силу украинской ПВО и готовили своих операторов беспилотников против сил, которые, по их мнению, напоминали сирийские.

Многочисленные российские потери в воздушном пространстве над Украиной в начале войны могли создать впечатление, что российские военные переоценили успех своих беспилотных подразделений и технологий. Однако по мере продолжения войны российские операции с использованием БПЛА в качестве ключевых разведывательно-ударных элементов указывают на формирование новой тактики российских сухопутных, разведывательных, воздушно-десантных и морских сил.

Сегодня российские солдаты запускают свои "Орланы-10" для нанесения прямых ударов или идентификации украинских сил, а также используют коммерческие модели DJI для получения дополнительных разведданных и рекогносцировки "из-за угла". Таким образом, беспилотники стали неотъемлемой и органичной частью практически любого военного формирования в этой войне.

Российские БПЛА, будь то военные "Орлан-10" и "Элерон-3" или многочисленные гражданские модели DJI, остаются одними из самых заметных высокотехнологичных аспектов этой войны. Эти дроны выполняют основные задачи – идентификацию целей, наведение для артиллерии или просто наблюдение за местностью. Высокие потери заложены в их задачах – они должны быть расходными и относительно недорогими по сравнению с пилотируемыми воздушными судами.

Предвоенные описания и статьи российских СМИ о разработке будущих беспилотников укладывались в общую концепцию Министерства обороны о технологиях, помогающих людям в опасных миссиях, даже если преувеличенные заявления российской оборонной промышленности о массовом производстве этих и других передовых систем в самом ближайшем будущем далеки от реальности.

То же самое можно сказать и о многочисленных российских проектах беспилотных наземных платформ – систем, которые в конечном итоге должны обеспечить логистику, разведку, разминирование, огневую и боевую поддержку российской пехоты. Большинство из этих проектов еще не прошли стадии разработки и испытаний. Медленное, но неуклонное развертывание в Украине "Урана-6" и "Кобры" для разминирования и сбора разведданных, подчеркивает желание России постоянно испытывать подобные технологии в своих прошлых, нынешних и будущих войнах.

Оценить довоенные морские автономные системы России было сложнее, учитывая скудость информации, помимо официальных объявлений о запуске и испытаниях программ. Имеющиеся данные все же позволили составить общую картину дальнейших перспектив, если судьба будет благосклонна к российской оборонной промышленности и Министерству обороны.

Благоволение Фортуны под большим вопросом, учитывая текущие результаты России в войне, продолжающуюся трансформацию и реструктуризацию российской экономики из-за санкций, утечку мозгов, которая влияет на российскую оборонную промышленность, и риск того, что у России может закончиться ключевое высокотехнологичное оборудование и компоненты. Все это не мешает Министерству обороны России делать упор на автономные технологии и робототехнику как ключевые инвестиции в боевые возможности будущего. Пока неясно, являются ли эти заявления результатом инерции планирования и распределения ресурсов до февраля 2022 года, или же такие решения приняты в свете информации, проанализированной в ходе войны. Так или иначе, затяжные боевые действия в Украине и тяжелые потери – аргументы в пользу предложения российского военного ведомства о внедрении беспилотных воздушных, наземных и морских систем вместо самолетов, вертолетов, танков, бронетехники и судов, множество которых теряют обе стороны. Впрочем, маловероятно, что российские военные существенно изменят свою нынешнюю экосистему исследований и разработок ради новых технологий, учитывая, сколько другие конкурирующие державы инвестируют в военную автономию и робототехнику.

Какие бы гласные или негласные уроки российские военные ни извлекли из этой войны, они все равно создадут пространство для использования роботизированных систем, учитывая общие мировые тенденции и пользу этих платформ для ведения боевых действий. На данный момент это сложная задача, ведь растущее число погибших российских солдат и техники, серьезно поврежденной украинскими военными, указывают на центральную роль человека в российском военном мышлении. Первоначальный шок насчет неудачной российской военной кампании объясняли успешным применением украинскими военными различных типов БПЛА для противодействия и даже поражения российских целей. Теперь, когда беспилотные технологии находятся в центре внимания всех, кто следит за ходом войны, российские военные продолжат анализ их кратко- и долгосрочного влияния на развитие сил и боевых операций, а также необходимости использования таких систем в составе общевойсковых соединений. Наша задача как исследователей и аналитиков которые изучают российские вооруженные силы – фиксировать и разбирать эти дискуссии, сохраняя при этом объективный взгляд на то, что российские военные говорят, делают и пишут о возможном появлении новых технологий в будущих войнах.

Об авторе

Сэмюэл Бендетт – советник программы CNA по изучению России, старший научный сотрудник Центра новой американской безопасности.