Эрдоган у руля. Внешняя политика Турции как игра с нулевой суммой

За последние три десятилетия четыре военных и повстанческих группировки вступали в огневой контакт с американскими войсками, дислоцированными за рубежом. В трех случаях это закончилось плачевно для нападавших. Исламское государство, Талибан и ЧВК Вагнера пострадали от мощных ответных авиаударов, наказавших тех, кто решил открыть огонь по американским позициям. Четвертая военная группировка, однако, вышла сухой из воды. Турция – союзник НАТО, и поэтому идея том, что Соединенные Штаты ответят силой на огонь турецкой артиллерии, немыслима. Тем не менее, во время операции Анкары в 2019 году на северо-востоке Сирии турецкие подразделения неоднократно открывали огонь вблизи американских войск, рискуя жизнями американских солдат без официального военного ответа.

Фокус перевел статью Аарона Стейна об опасной внешней политике Турции.

Агрессивные действия Анкары в Сирии свидетельствуют о гораздо более широкой тенденции в принятии решений Турцией и показательны для того, как Анкара рассматривает свои отношения с США. После этих событий повествование сосредоточилось на деталях огневого контакта. Вашингтон тихо укорял Анкару. Турецкие военные лидеры повторяли, что они проявляют максимальную осторожность при проведении военных операций и никогда не убивают мирных жителей. Турецкие обозреватели указывали на то, что обстрел американских позиций был, по сути, виной Америки за то, что она находилась так близко к сирийским курдским силам.

Такая трактовка вполне верна. У Турции есть основания для недовольства политикой Америки в Сирии. У Вашингтона тоже есть законные претензии к подходу Турции к Исламскому государству. Однако это внимание к мелким побочным вопросам скрывает гораздо более тревожную тенденцию: президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган готов рисковать жизнями американских солдат и использовать агрессию, чтобы попытаться добиться уступок как от врагов, так и от союзников.

Таким образом, внешняя политика Турции стала откровенно прагматичной, и почти во всех отношениях – бескомпромиссной. Это означает, что в отношениях между Турцией и Западом не намечается широкого сближения. Вместо этого западным политикам следует приспособиться к статус-кво, при котором Анкара рассматривает свои связи с Москвой, Брюсселем, Вашингтоном и Пекином как одинаково важные и будет работать с теми субъектами, межправительственные связи с которыми считаются выгодными для интересов Анкары.

Вашингтону еще предстоит полностью осознать этот сдвиг в турецкой политике и понять, как стремление Анкары к политической автономии позволяет Эрдогану использовать членство Турции в НАТО и исторический союз с США для получения собственных рычагов влияния. Анкара рассчитывает на то, что западные лидеры увязнут в дискуссиях о том, как "поступить с Турцией", и в итоге решат, что необходимо предпринять какие-то принудительные меры для случаев, когда Анкара подрывает интересы Запада. Но этот принудительный ответ будет неизбежно выверенным, поскольку Анкара является союзником НАТО. Турция пользуется этой асимметрией, бросая вызов интересам Запада, когда считает, что такие действия выгодны для ее собственных региональных приоритетов.

Удручающим для многих в Вашингтоне и Брюсселе является тот факт, что для управления Турцией и ее внешнеполитическими устремлениями вряд ли что-то можно предпринять. Эрдоган доказал свою готовность пойти на риск гибели американцев, лишь бы добиться реализации политики безопасности своей страны. Столкнувшись с лидером, готовым полностью игнорировать реакцию своих союзников, Вашингтон будет вынужден реагировать на действия Турции. Однако долговременным результатом этих действий станет постепенный распад ключевых основ, таких как военное сотрудничество, которые поддерживали американо-турецкие отношения на протяжении десятилетий. Это, в свою очередь, гарантирует, что недовольство и разногласия будут диктовать взаимодействие между Турцией и ее историческими западными союзниками в будущем.

Турция и Запад. История кризиса

Отношения между Турцией и Западом никогда не были полностью гармоничными. Две стороны конфликтовали из-за Кипра, вопросов прав человека и демократии. Однако на протяжении почти четырех десятилетий Анкара и Запад были едины в необходимости коллективной подготовки к войне против Советского Союза. При этом Анкара зависела от Соединенных Штатов в плане вооружений, финансирования и оборудования, а Вашингтон обращался к Турции, чтобы прижать формирования Варшавского договора на восточном фланге НАТО. Окончание холодной войны изменило эту динамику. Турция стремилась воспользоваться дивидендами мира и выкроить экспортные рынки для множества своих частных предприятий и производств.

Главная, системная причина нынешней напряженности между Турцией и Западом кроется в несовпадающем понимании угроз. В частности, большая часть Европы, наряду с Вашингтоном, рассматривает Аль-Каиду и ее многочисленные ответвления, включая Исламское государство, как главную угрозу для западных обществ. Турция, напротив, борется с этническим восстанием и террористическими атаками, которые Рабочая партия Курдистана проводит в Турции с 1984 года. Во время холодной войны Вашингтон с радостью поддерживал Турцию в ее борьбе с этой группировкой. Однако во время "глобальной войны с террором" расхождение между сосредоточенностью Вашингтона сосредоточился на Аль-Каиде и ее ответвлениях и возобновлением конфликта Турции с Рабочей партией Курдистана привело к кризису, с которым обе стороны сталкиваются сегодня.

Этот кризис оставался управляемым вплоть до гражданской войны в Сирии и, в частности, до появления Исламского государства. Турецкая политика в Сирии изначально строилась на основной предпосылке: зарождающаяся сирийская оппозиция, которую Анкара поддерживала финансовой и военной помощью, сможет свергнуть режим. Турецкое руководство предполагало, что западные государства окажут оппозиции прямую поддержку, а также воздушную мощь, чтобы заставить режим капитулировать. Турция стремилась создать безопасную зону вдоль всей своей границы, где могли бы разместиться сирийские перемещенные лица, вооруженные боевики и зарождающееся сирийское правительство, поддерживаемое Анкарой.

Рождение сирийской оппозиции совпало с разрядкой между турецким государством и Рабочей партией Курдистана. Партия справедливости и развития Эрдогана когда-то считала, что лучший способ урегулировать давнее курдское восстание внутри Турции – это прямые переговоры с находящимся в тюрьме лидером группировки Абдуллой Оджаланом. Отношения между Эрдоганом и Оджаланом отчасти определялись более широкими амбициями Партии справедливости и развития в области внешней и внутренней политики. На внутреннем фронте партия позиционировала себя как новый авангард либеральной Турции и настаивала на том, что ее исламистская история на самом деле является демократическим преимуществом. Это привело к ряду взаимосвязанных политических мер, наиболее ощутимой из которых был процесс вступления в Европейский Союз. В отношении Ближнего Востока партия Эрдогана предположила, что исторически антиисламистская позиция Турции мешала турецкой пропаганде на Ближнем Востоке с арабским большинством. Поэтому у Турции появилась возможность расширить свой политический и экономический охват в ближнем зарубежье, используя общую мусульманскую идентичность. Это, как надеялся Эродган, разрушит барьеры между Ближним Востоком и Турцией, обеспечив расширенный доступ турецких фирм, многие из которых связаны с правительством, на новые и развивающиеся рынки.

Подход правительства к Рабочей партии Курдистана был неотъемлемой частью этой стратегии. Эрдоган считал, что он может маргинализировать эту группу через работу с иракскими курдами и таким образом получить рычаги влияния на Абдуллу Оджалана во время мирных переговоров, проводимых через посредников. Эрдоган никогда не исключал возможности пойти на уступки в этом процессе. Но эти уступки зависели от разоружения Рабочей партии Курдистана – возможно, в обмен на предоставление большей власти местным лидерам.

Мирный процесс сорвался по двум основным причинам: во-первых, курдское движение внутри Турции сумело набрать голоса, и этот рост популярности угрожал навсегда поставить под сомнение парламентское большинство Эрдогана. Во-вторых, война в Сирии между курдскими силами и Исламским государством перекинулась через границу в Турцию, и многие курды в Турции стали рассматривать Эрдогана как ключевого пособника Исламского государства в войне против их сирийских товарищей. Сирийские курды искренне считали, что Анкара оставила границу открытой для боевиков Исламского государства, которые затем направили свои орудия на города сирийских курдов. Ситуация накалялась годами, часто вспыхивали локальные столкновения, но у государства оставалась возможность обратиться к Оджалану, чтобы сгладить особо напряженные моменты.

Все это закончилось в 2015 году, после того как партия Эрдогана ненадолго потеряла свое парламентское большинство и Эрдоган стал проводить более воинственную внутреннюю политику, чтобы привлечь на свою сторону ультраправых националистов страны. Это партнерство сохранилось, даже несмотря на напряженность внутри правящей сейчас в стране коалиции. Результатом этого стал устойчивый милитаристский подход Эрдогана к Рабочей партии Курдистана.

В ходе почти непрерывных столкновений на протяжении почти девяти лет Анкаре удалось вытеснить курдские силы с юго-востока Турции, переместив тем самым центр боевых действий в Ирак и Сирию.

С 2015 года Анкара последовательно работала над тем, чтобы свести к минимуму успехи, достигнутые силами сирийских курдов. В Турции до сих пор бытует мнение, что Анкара должна была предотвратить создание "коридора террора" вдоль своей границы. Этот коридор возник в результате успехов, достигнутых сирийскими курдами в тандеме с США в кампании по вытеснению Исламского государства с турецко-сирийской границы. Чтобы предотвратить появление этого коридора, Анкара трижды вторгалась в Сирию, каждый раз препятствуя достижению целей США в борьбе с Исламским государством. Именно последнее вторжение в 2019 году привело к гибели американских солдат.

Российский фактор

Участие Турции в Сирии также определяется отношениями Эрдогана с президентом России Владимиром Путиным. Эти два человека не являются антагонистическими субъектами, и политика Турции в отношении России претерпела значительные изменения с момента окончания холодной войны. Две страны имеют общую морскую границу в Черном море, а экономические и энергетические связи процветали на протяжении десятилетий. Многие в Анкаре по-прежнему считают Россию угрозой безопасности, но по ряду ключевых причин актуальность этих опасений для турецкой политики постепенно снижается.

В ноябре 2015 года, после вмешательства России в Сирию с целью поддержать режим Асада, Анкара сбила российский бомбардировщик, вошедший в ее воздушное пространство. После этого отношения значительно ухудшились, а Турция испытала негативные экономические последствия после того, как Москва ввела санкции против сельского хозяйства и туризма. Однако в июне 2016 года, после того как Эрдоган извинился перед Россией, отношения между двумя сторонами наладились. Это извинение открыло двери ко все более взаимовыгодным отношениям, построенным на общих интересах. Первый, наиболее узкий из них – это общее желание, чтобы Соединенные Штаты покинули Сирию. Турция рассматривает американское присутствие в Сирии как угрозу национальной безопасности из-за отношений с сирийскими курдами. Москва считает американское присутствие в Сирии незаконным и доказывающим пренебрежени США международным правом. Таким образом, наряду с Ираном, как Россия, так и Турция пытаются оказать давление на США, чтобы те покинули регион.

В более широком смысле турецкие политики, как и Путин, считают, что мир изменился после окончания холодной войны. Эрдоган и его сторонники давно настаивают на том, что они больше не рассматривают мир как разделенный на "системы" или "силовые блоки". Это означает, что государства должны быстро приспосабливаться к новой многополярной эпохе. Для Турции и России это означает, что обе стороны стремятся работать вместе таким образом, чтобы уменьшить влияние США и Европы.

Это было очевидно во время переговоров о прекращении огня после войны в Нагорном Карабахе, конфликта в Сирии и во время войны в Украине.

Наконец, Эрдоган рассматривает Турцию как восходящую державу, а США и Европу считает приходящими в упадок. Таким образом, его долг как лидера и рационального игрока – взаимодействовать с миром независимо от Запада. Эрдоган считает, что Запад только выиграет, если подчинит свою региональную политику Турции, и что Турция может стать катализатором западных интересов, если только Вашингтон и Брюссель позволят это. Такой подход противоречит отношению Вашингтона к историческому союзу с Турцией, который был построен на совместном доступе к базированию американских войск в случае конфликта НАТО с Россией. Эрдоган и его окружение не считают конфликт с Россией настолько вероятным и с пониманием относятся к российским тезисам о роли Запада в провоцировании вторжения в Украину. Таким образом, Эрдоган стремится проложить независимый путь для Турции в рамках западного альянса.

Заключение

Такая динамика позволяет предположить, что будущее Турции в Сирии будет зависеть от ее собственных отношений с Россией, а не от озабоченности США и Запада. Таким образом, Москва и Анкара превратились в симбиотических региональных акторов, связанных между собой четко определенными интересами. Эти две страны не являются союзниками. Их взаимодействие не всегда гармонично. Однако они сходятся в своем более широком понимании глобальной политики. И это понимание – почти в каждой региональной ситуации – противоположно пониманию Соединенных Штатов и Европы.

Если Вашингтон хочет управлять своими отношениями с Турцией, политикам следует начать с признания этой реальности. Турция изменилась. Взаимодействие Турции с Вашингтоном отражает некоторые сохраняющиеся общие интересы в таких областях, как продажа оружия, но они будут все больше оттесняться на второй план расхождениями по таким вопросам, как Сирия и региональные проблемы вроде турецко-греческого конфликта в Эгейском море.

Эта динамика означает, что американо-турецкие отношения сейчас носят чисто прагматичный характер. Обе стороны, по крайней мере, в настоящее время, не разделяют общего мировоззрения обладают минимумом совпадающих региональных интересов. Поэтому США мало что теряют в случае использования принуждения, чтобы попытаться сформировать турецкую политику в таких областях, как Сирия, Украина и Средиземноморье.

Здесь есть место для позитивных стимулов и ограниченного сотрудничества, но также есть место и для жесткого торга. Например, Анкара пошла на приобретение российской ракетной системы С-400. Это привело к исключению Турции из программы F-35, и теперь Анкара осталась без истребителя на замену устаревшим F-16. Анкара стремится приобрести более современный вариант F-16, а также комплекты для модернизации старых моделей, но это соглашение сдерживается нерешительностью Конгресса в отношении экспорта этих самолетов. Анкаре не удалось привлечь на свою сторону союзников в Конгрессе, в результате чего сделка повисла на волоске.

Администрация Байдена одобрила продажу, но не оказала серьезного давления на законодателей, чтобы они ее одобрили. Это показывает, как Соединенные Штаты могут использовать свои рычаги влияния в будущем. Соединенные Штаты не обязаны продавать F-16 Турции, так как экспортный рынок для этого самолета обширен. Вместо этого Вашингтон должен выдвинуть весомые условия продажи, такие как согласие Турции снять блокирование вступления Финляндии и Швеции в НАТО и предпринять шаги по деэскалации в Средиземноморье.

Прогресс по отдельным вопросам не следует принимать за долгосрочное улучшение отношений. В транзакционных отношениях сферы взаимных интересов являются именно тем, чем являются – сферами взаимных интересов. Если две стороны хотят чего-то друг от друга, они могут вести профессиональные, пусть и жесткие, дискуссии по поиску путей достижения согласия, не обманывая себя ожиданиями реального сближения.

Учитывая это, Вашингтон должен быть откровенным в использовании как пряника, так и кнута в попытке предотвратить новое вторжение Турции в Сирию. Однако, в конечном счете, действия Анкары будут определяться ее взаимодействием с Москвой, с которой она должна выйти из конфликта, и более широкими представлениями о том, как организовать сближение с Башаром Асадом. Что еще более тревожно, решения в Турции будут принимать лидеры с очень специфическим мировоззрением, которое не является дружественным для Соединенных Штатов и Европы.

Об авторе

Аарон Стейн – лавный специалист по контенту в War on the Rocks.