Один год с момента "смены курса" Германии: пока ничего нового

Фокус перевел новый текст Джорджа Богдена, посвященный "российскому" аспекту немецкой внешней политики.

За девять дней до того, как президент России Владимир Путин развязал полномасштабную войну в Украине, канцлер Германии Олаф Шольц посетил Москву. Он подвел итог своим встречам, повторив фразу, ставшую знаменитой благодаря Эгону Бару, эмиссару Западной Германии в Москве в 1970-х годах: "Без России мирный порядок в Европе невозможен". Эта фраза была придумана, когда Бар приступил к реализации планов Германии по Ostpolitik под руководством тогдашнего канцлера Вилли Брандта. Ostpolitik (обычно переводится как "новая восточная политика") ставила во главу угла политическую уступчивость и включала такие лозунги, как "перемены через торговлю". Она стремилась к доброй воле и сотрудничеству сначала с Восточной Германией и Советским Союзом, а затем с Российской Федерацией. Неудивительно, что эта уступчивость часто достигалась за счет менее влиятельных соседей Германии в Центральной и Восточной Европе.

Всего через несколько дней после вторжения России в Украину канцлер Шольц, казалось, отказался от почти пятидесятилетней политики Социал-демократической партии. На специальной сессии Бундестага он провозгласил Zeitenwende, или "смену курса". Олаф Шольц объявил, что этот сдвиг положит конец полувековой сдержанности, реорганизует ослабленный Бундесвер, отправит Украине оружие и покончит с энергетической зависимостью Германии от России. Это также подразумевало поворот в сторону проблем развивающихся восточноевропейских демократий, которые долгое время находились под гнетом Москвы. Совсем недавно Шольц расхваливал свое запоздалое решение о поставке танков как последнее доказательство этой революции.

После того как Leopard 2 был добавлен к длинному списку материальных средств, разрешенных для военного использования Украиной, президент США Джо Байден заявил, что Германия "сделала шаг вперед". Всего за год Берлин отказался от настойчивого стремления поставлять только каски и стал вторым по величине поставщиком оружия и боеприпасов для обороны украинского президента Владимира Зеленского. Во время первого визита Шольца в Белый дом после вторжения Байден высоко оценил "глубокую поддержку Украины Германией".

Тем не менее, некоторые неудобные реалии никуда не делись. Несмотря на осуждение действий России канцлером Шольцем на словах, Германия по-прежнему отправляет Украине меньше помощи на душу населения, чем страны, не обладающие ее экономической мощью. Эта реальность затмевает столь хваленый статус второго по величине инвестора в военные усилия Украины (если считать взносы через Европейский Союз, а также самостоятельные поставки). 100 миллиардов евро, которые Шольц поклялся потратить на модернизацию армии, остаются чем-то иллюзорным. Новый министр обороны Германии, Борис Писториус, недавно заявил, что унаследовал армию в худшем состоянии, чем она была до обещания Шольца. Несколькими неделями ранее Ева Хегль, военный комиссар и политический союзник Шольца, публично заявила, что "для значительных изменений в Бундесвере потребуется 300 миллиардов евро".

Спустя год после своей речи о "ветре перемен" канцлер Шольц так и не смог осуществить обещанные им радикальные изменения. Вместо этого он, похоже, намерен выжидать, когда дело дойдет до изменения стратегической ситуации Германии. Учитывая эти обстоятельства, похоже, что формируется новая Ostpolitik для новой эры, и это будет иметь печальные последствия для стран Центральной и Восточной Европы.

"Россия превыше всего"

Начиная с 1970-х годов, Вилли Брандт и его главный стратег Бар, оба из Социал-демократической партии, стремились сблизить страны Восточного блока посредством уступок, начавшихся с признания государственности Восточной Германии. Выдвинутая ими Ostpolitik с самого начала вызвала споры. Вера Брандта в то, что "подлинное сосуществование является единственной альтернативой атомной войне и всеобщему самоубийству", заставила его отвергнуть критику Запада в адрес советских репрессий как "эрзац-героизм".

Но споры о первой Ostpolitik в значительной степени ограничиваются прошлым Европы времен Холодной войны. Настоящим наследием этой политики стало то, что историк Тимоти Гартон Эш назвал "вторым тридцатилетием" – эпохой от воссоединения Германии до вторжения России в 2022 году. В этот период Ostpolitik превратилась из средства ослабления напряженности между Востоком и Западом в набор разрозненных инициатив, продвигаемых под знаменем конструктивных отношений с Российской Федерацией. Теперь ее могут возродить вновь – как податливую основу для интересов Берлина.

Беседы с бывшими чиновниками, работавшими в тот период, показывают, почему Берлину так трудно по-настоящему отделиться от Москвы и перестать пренебрегать своими бывшими подданными в экс-советском блоке. Хотя эти чиновники принадлежат к разным политическим традициям, все они подчеркивают глубокие исторические корни традиции Ostpolitik. Некоторые выступают с язвительной критикой. Другие утверждают, что история оправдывает эту политику, даже в условиях нынешнего конфликта. В частности, эти верные защитники намекают на то, почему Ostpolitik вполне может пережить вторжение в Украину.

Юрген Хробог, бывший посол в США и бывший руководитель аппарата министра иностранных дел Ганса-Дитриха Геншера, подчеркнул личное измерение этой политики. Его бывший начальник был "хорошим другом Эдуарда Шеварднадзе", советского министра иностранных дел во время воссоединения Германии. Посол попал в заголовки Der Spiegel в прошлом году, когда выводы американского политолога Джошуа Шифринсона стали новостью национального масштаба. На встрече представителей правительств Германии, Великобритании, Франции и США в 1991 году Хробог утверждал, что из-за принятых на себя обязательств во время воссоединения эти союзники "не могли предложить членство [в] НАТО Польше и другим странам". Впоследствии он объяснял подобные выводы, утверждая, что цели Германии заключались в том, чтобы "облегчить России принятие происходящих перемен".

Эти теплые отношения заложили основу для прочных экономических связей. В 1990 году, задолго до того, как были разработаны проекты Nordstream 1 и 2, "Газпром" в партнерстве с немецкими компаниями создал новую газораспределительную систему. BASF, крупнейший в мире производитель химической продукции, хотел освободиться от своего традиционного поставщика Ruhrgas путем создания новой сети совместно с "Газпромом". Это, в свою очередь, обеспечило российскому государственному энергетическому гиганту беспрепятственный доступ на немецкий рынок.

Последующие канцлеры переделывали Ostpolitik, надеясь на новую эру процветания Европы. Некоторые из них, как Герхард Шредер, стали печально известны, в то время как другие спасли свою репутацию.

В 2008 году тогдашний министр иностранных дел Франк-Вальтер Штайнмайер приветствовал возрождение восточной политики, которое произошло во время первого срока канцлера Ангелы Меркель. Он утверждал, что исторический послужной список этой политики дает неопровержимые доказательства того, что она приблизит путинскую Россию к ее демократической судьбе, склонив ее к присоединению к западным механизмам безопасности. Кульминацией этого переосмысления стало "Партнерство для модернизации" Штайнмайера. Эта инициатива, принятая Европейским союзом в качестве официальной политики в 2010 году, была направлена на предоставление Москве платформы для работы рука об руку с богатыми западноевропейскими корпорациями над выгодными инвестиционными возможностями. Тогдашний президент России Дмитрий Медведев подчеркивал необходимость сотрудничества в области технологий, в то время как его коллеги из ЕС делали акцент на политических изменениях. Такая взаимная глухота оказалась удобной для обеих сторон.

"Политика последнего десятилетия была, по сути, политикой "Россия превыше всего", – укоряет Ханс-Юрген Хаймсот, бывший посол Германии в Украине. Будучи первым генеральным консулом своего правительства в Донецке, Хаймсот видел все мелкие и пустые шаги, предпринятые для борьбы с воинственным поведением России. По его мнению, возрождение Штайнмайером Ostpolitik "закончилось привилегиями для Москвы".

В сочетании с противодействием Меркель Плану действий по членству Украины в НАТО 2008 года, эта политика была воспринята как "четкие сигналы России, что она может идти дальше по выбранному пути". Во многих случаях, по его словам, "Германия даже была готова согласиться с претензией Кремля говорить от имени всех славянских народов". Эту попустительскую позицию, конечно, разделяла не только Германия. Президент Франции Николя Саркози также выступал против вступления Украины в НАТО.

Президент США Барак Обама позволил российским союзникам в Сирии пересечь "красную линию" по химическому оружию. Однако именно в Германии чуткость к обидам Путина стала рефлексом. Отчасти эта привычка возникла из-за того, что посол Вольфганг Ишингер назвал "чувством исторического долга" Германии перед Россией. "Мы считали необходимым искать позитивные отношения и вести переговоры, потому что нам был сделан великий подарок в виде воссоединения", – объяснил он.

Но еще задолго до воссоединения Социал-демократическая партия неуклонно навязывала Германии разрядку. В 1983 году верность бывшего канцлера Гельмута Шмидта планам НАТО по размещению новых ракет в Западной Германии после провала переговоров по контролю над вооружениями привела к его отстранению на специальном партийном съезде. Сам Шольц присоединился к тогдашним приверженцам партии в публичных протестах против канцлера, что способствовало отставке Шмидта. По мнению протестующих, на неподвижный арсенал Советского Союза, угрожавший Европе, нельзя было направить противодействующие ракеты – даже если бы Западная Германия подверглась ядерному шантажу. С таким отношением, возможно, нет ничего удивительного в том, что Шольц описывает свою конфронтацию с Путиным как просто "разницу во мнениях".

Во многих моментах после возобновления агрессии России против Украины лидеры Социал-демократической партии публично отказывались от своих прошлых политических тенденций. Председатель партии Ларс Клингбайль написал в октябре прошлого года, что "утверждение, что в Европе не может быть безопасности и стабильности без России, больше не актуально". Вместо типичного для Социал-демократической партии подхода, утверждал он, "сегодня речь идет об организации безопасности против России. Россия отказалась от системы совместной безопасности и общих ценностей".

Но, несмотря на этот сдвиг в настроениях, Шольц продолжает тянуть время, обещая увеличить расходы на оборону Германии до 2% от ВВП страны. Между тем, по оценкам исследователей из Университета Санкт-Галлена, более 50% западных компаний, остающихся в России, являются немецкими, а из всех фирм ЕС и Большой семерки, сохранивших российские филиалы, примерно пятая часть – немецкие. Политическое давление со стороны Берлина на самом деле было скорее риторическим, чем конкретным, и не привело к массовому оттоку капитала, изображаемому в СМИ.

Ostpolitik в Восточной Европе

Жители Центральной и Восточной Европы давно стали сопутствующим ущербом для Ostpolitik. В период расцвета этой политики чиновники Социал-демократической партии активно препятствовали инициативам за права человека, возникавшим в блоке. В 1982 году Бар зашел так далеко, что одобрил жестокие репрессии и введение военного положения в Польше, заметив, "как легко требовать свободы для поляков" без учета "многих политических расчетов", которые должны быть приняты во внимание в "рамках реальности". Через 15 лет после того, как Брандт преклонил колени перед мемориалом Варшавского гетто, он отклонил приглашение Леха Валенсы на встречу в Гданьске. Вместо того чтобы почтить присутствием своего коллегу-нобелевского лауреата, Брандт флиртовал с авторитарным лидером Польши Войцехом Ярузельским, сравнив его с Шарлем де Голлем.

Тогда, как и в последние годы, немецкие чиновники считали, что Ostpolitik требует признания, а не подрыва мощи России. Говоря о Восточной Европе, бывший посол США в Германии Джон Корнблум резюмировал позицию Германии: "Их правительство просто не воспринимает эти страны всерьез". Посол Клаус Шариот, архитектор современной внешней политики Германии, выразился еще тоньше: "Они должны быть благодарны нам – ведь мы поддержали их вступление в [Европейский Союз]".

Но, возможно, именно Германия должна быть благодарна восточноевропейским странам. Венгрия, где коммунистические власти убили тысячи людей в 1956 году, дала "первые трещины в Берлинской стене". Ее правительство отменило ограничения на поездки в Австрию в 1989 году, что позволило десяткам тысяч восточных немцев бежать на запад. Чехословакия, которая в 1968 году испытала на себе всю тяжесть брежневской доктрины, позволила восточным немцам захватить пражское посольство Западной Германии, что ускорило их бегство.

Стремление России наладить экономические связи с Центральной и Восточной Европой вызывало недоверие в Европейском Союзе на протяжении почти двух десятилетий. Ныне поставленная на паузу торговля природным газом, которая ослабляла позиции Украины в течение многих лет, стала острием копья Москвы. Бывший министр иностранных дел и обороны Польши Радек Сикорский, осуждая Nordstream 1, ссылался на печально известные исторические акты предательства. "Польша особенно чувствительна к сделкам за нашими спинами. Это традиция Локарно, традиция Молотова-Риббентропа. Таким был 20-й век. Мы не хотим его повторения", – сказал он в 2006 году.

Показательно, что годовщину своей речи о "ветре перемен" Шольц провел в Индии, пятой по величине экономике мира. Танец Германии с Россией, длившийся десятилетиями, коренится в ее акценте на отношениях с великими экономиками. Однако и здесь, похоже,Берлин слишком легко упускает из виду важность Центральной и Восточной Европы. Рольф Никель, бывший посол Германии в Польше и заместитель советника по внешней политике канцлера Меркель, предостерегает от этой близорукости: "С точки зрения объема торговли, Вышеградская группа, в которую входят Польша, Чешская Республика, Словакия и Венгрия, уже давно является крупнейшим торговым партнером Германии".

Данные, собранные Советом Германии по международным отношениям, подтверждают это утверждение: еще в 2018 году общий объем торговли этих четырех стран с Германией составил более 250 миллиардов евро. Опережая Китай и США, они вместе намного превосходят Россию, 14-го по величине покупателя немецких товаров. До начала войны в Украине, в 2021 году, Вышеградская группа осуществляла торговлю с Германией на сумму 198,8 млрд долларов США, что подчеркивает их беспрецедентную взаимозависимость с крупнейшей экономикой Европы. В 2022 году сделки с 29 странами Центральной и Восточной Европы составят 18% от общего объема внешней торговли Германии. Сумма в 562 миллиарда евро – больше, чем совокупная торговля Германии с Соединенными Штатами и Китаем.

Однако, несмотря на потенциальную прибыль для Германии, Берлин поначалу не решался принять проекты, которые позволили бы создать инфраструктуру "север-юг" для Центральной и Восточной Европы вместо транспортной архитектуры "восток-запад", сохранившейся с первых десятилетий Ostpolitik. Посол Никель описал "нежелание" своего правительства поддержать инициативу "Трех морей" и "скептицизм" в отношении Балтийской трубы. Это говорит о том, что вместо простых экономических мотивов, такой подход отражает геополитическое отношение Берлина к Москве и Вашингтону.

Ветеран американо-германских отношений во время администрации президента Дональда Трампа, посол Питер Виттиг подтвердил общий немецкий инстинкт недоверия ко всему, что поддерживали Соединенные Штаты, когда эти проекты только начинались. Обсуждая инициативу "Трех морей", Виттиг отметил, что Уэсс Митчелл, первый помощник государственного секретаря Трампа по делам Европы и Евразии, "критически смотрел на [Европейский союз]". Из-за этого правительству Меркель было трудно принять тот факт, что реальной целью поддержки этого проекта Вашингтоном было увеличение всех западных инвестиций и капитала в Восточной Европе, а не усиление коммерческого влияния США, чтобы вытеснить Европейский союз.

Равноудаленный путь

Кажущийся жесткий отказ Германии от традиции Ostpolitik оказался гораздо мягче, чем многие надеялись – и, возможно, весьма недолговечным. В статье на 5 тысяч слов в Foreign Affairs, опубликованной в декабре 2022 года, Шольц полностью пересказал свою речь о "ветре перемен". Он предположил, что не только Германия, а весь мир переживает "тектонический сдвиг", и осудил "фаталистическое мнение, что мир обречен снова разделиться на конкурирующие блоки". Чтобы избежать "новой холодной войны", как гласит его заголовок, Германия должна "строить мосты" и одновременно служить "гарантом" европейской безопасности.

Всего за несколько месяцев Германия, похоже, уже начала скатываться под неизбежное гравитационное влияние Ostpolitik. У новой смены курса отсутствуют сроки, а это означает, что политически сложную работу Германии придется переложить на других достойных "партнеров". Шольц, похоже, идет по пути "равноудаленности" – термин, который его предшественники из Социал-демократической партии использовали, чтобы оправдать отказ от выбора стороны между Вашингтоном и Москвой.

Действительно, немецкая внешнеполитическая интеллигенция не отказывается от старых взглядов. В декабре прошлого года посол Хроборг сказал мне: "Я искренне считаю, что наша внешняя политика в отношении России никогда не была неправильной". По его словам, "Путин стал злом", но, тем не менее, архитекторы Ostpolitik в конечном итоге "верят в людей".

Для того чтобы отделить прошлую Ostpolitik от нынешней внешней политики Германии, Берлину необходимо перестать перечить своим соседям. Концентрация на отношениях с Москвой стала сознательным выбором. Как отмечает Эш, "если Брандт и Бар должны были сначала пройти через Москву, чтобы вернуться в Восточную Германию", то теперь, учитывая советское господство, "все должно быть наоборот". Перед Германией стоит задача "построить Европу внутри Европы". Это не только будет соответствовать политическим реалиям, но и избавит жителей Центральной и Восточной Европы от неуместной снисходительности.

Об авторе

Джордж Богден – научный сотрудник Института Кеннана и Йорктаунского института. Интервью для этой статьи были взяты во время его пребывания в Берлине в качестве стипендиата Немецкого фонда Маршалла имени Гельмута Шмидта.