Интеллектуальное неравенство. Как деньги родителей могут защитить ребенка от цифровой деградации

"Они приходят на первый курс с багажом, которого не было у нас, когда мы оканчивали институт. Несколько языков, в том числе мертвых, знания из самых разных сфер, причем далеко не поверхностные. У них вообще нет ограничений. Эти люди могли бы выбрать абсолютно любую специальность, но почему-то решили заняться психолингвистикой". Так ученая Татьяна Черниговская в одном из телеинтервью описала абитуриентов, поступающих в университет. Она добавила, что эти студенты активно соревнуются между собой в интеллектуальной плоскости.

Многие из них выросли в очень обеспеченных семьях и благодаря родительским деньгам имеют доступ к предметам роскоши, но не заинтересованы в том, чтобы демонстрировать это сверстникам. Исключительные знания и навыки в их среде считаются круче исключительных вещей.

"Нужно понимать, что на общем фоне такие юноши и девушки выглядят как исключения. Подавляющее большинство их одногодок, к сожалению, движутся в противоположном направлении, — подчеркивает профессор Черниговская. — Между стремительно развивающимся меньшинством и стагнирующим большинством возникает опасный разрыв, и что с ним делать, непонятно".

Тот же опасный разрыв обсуждали участники международной конференции "Влияние искусственного интеллекта на мировой образовательный ландшафт", организованной ЮНЕСКО в 2019 году. Сразу несколько докладов были посвящены рискам интеллектуального неравенства, которое для молодого поколения многократно усиливается, именно благодаря активному взаимодействию с ИИ в повседневной жизни. 

Принцип полезности   

Усвоить информацию мы можем, только если наш мозг идентифицирует ее как значимую. Желание учиться, любознательность и даже любопытство возникают не на пустом месте. Они появляются там, где у людей есть веские причины хотеть что-то узнать, поскольку их комфорт, безопасность, доступ к каким-то материальным благам или свобода действий зависят от этого знания. Информация, которую мы никоим образом не можем использовать себе во благо, обычно не просто не запоминается, а проходит мимо "белым шумом". Игнорирование бесполезного — не наше осознанное решение, а физиологическое свойство.

Советский физиолог Петр Анохин, автор теории функциональных систем, назвал его "обратной афферентацией". Все сложные системы в организме человека устроены так, что могут сами регулировать свою работу. Каждая из них должна получать определенные результаты и сопоставлять их с ожидаемыми. Если, например, речь идет о кровеносной системе или выделительной, они сигнализируют об этом центральной нервной системе и получают от нее руководство к дальнейшим действиям. У мозга тоже есть "запрограммированные цели" — физиологически ощутимые результаты, которых он должен добиться. Разница только в том, что после сопоставления полученного результата с ожидаемым команды он дает себе сам.

Обучение предполагает создание большого количества новых нейронных связей, а это очень энергозатратный процесс, мозг запускает его только при наличии мощных стимулов. То есть мы можем сколько угодно убеждать себя в том, что учиться и развиваться — это хорошо и правильно, можем даже заставлять себя читать "умные" тексты и ходить на какие-то занятия, но если это не приносит результатов, ощутимых на физиологическом уровне, степень усвоения знаний останется очень низкой. Тут важно понимать, что физиологически ощутимым результатом могут быть положительные эмоции, вызванные чьим-то одобрением или возможностью избежать опасностей.   

Важно

Поддерживай цифровую осведомленность с детства: как обучать поколение digital native

Для предыдущих поколений существовала прямая зависимость между образованностью и социальным статусом. Статус этот был критически важен, от него зависело то, как с тобой будут обращаться. Вообще, жизнь человека проходила по большей части в живом общении с другими людьми. Разница в уровне умственного развития быстро становилась очевидной, и, как правило, менее развитый чувствовал себя некомфортно. Кроме того, полезная информация считалась чем-то дефицитным, тот, кто ею обладал, представлял собой ценность и для ближнего окружения, и для общества в целом.

Кризис стимулов

Итак, для предыдущих поколений получить доступ к знаниям было труднее, но усилия эти всегда окупались. Поколение Z (те, кому сейчас от 18 до 25 лет) выросли в мире, где любая информация легкодоступна, но ее слишком много, непонятно, какую именно часть следует усваивать, а главное — зачем. Экономические перспективы освоения профессий для зумеров выглядят очень сомнительно. Современный мир меняется слишком быстро. Исчезают целые отрасли и возникают новые. Когда-то на это требовались десятилетия, теперь достаточно года или двух. Сегодня никто с уверенностью не скажет, чему именно нужно учиться, чтобы обеспечить себе заработок в долгосрочной перспективе.   

Все еще актуальны эмоциональные стимулы усвоения знаний, связанные с общением. Впрочем, они тоже заметно ослабели для тех, кто общается преимущественно онлайн. Зачем запоминать то, что можно скопировать или за несколько секунд восстановить с помощью поисковика? Еще более важный фактор — степень эмоциональной включенности собеседников в диалог вживую и онлайн не просто различна, а несопоставима. Ирония в том, что современные технологии дают множество очень удобных инструментов для обучения и самообразования, но не создали стимулов для учебы и развития. Все стимулы по-прежнему возникают офлайн. Чем больше интересных событий мы переживаем в реальной жизни, чем больше яркого коммуникативного, созерцательного или практического опыта получаем, тем сильнее в нас желание развиваться.

Показательный пример — обучение игре в шахматы. Учебные программы генерируют колоссальное количество вариантов развития каждой партии и даже "подстраиваются" под уровень пользователя, постепенно усложняя задачи. Но для формирования стимула к обучению нужны реальные люди, с которыми можно поиграть. Годовая подписка на учебное онлайн-приложение стоит примерно столько же, сколько одно занятие в шахматном клубе. И родители, которые хотят, чтобы их дети научились играть, готовы оплачивать офлайн-занятия, потому что они поддерживают у ребенка интерес к шахматам.

Все, что существует в онлайн-плоскости, как правило, общедоступно и относительно дешево. Активности офлайн требуют гораздо больших ресурсов, финансовых и организационных, но именно они вызывают желание узнавать новое. В этом и состоит корень интеллектуального неравенства для поколения Z, так обеспокоившего докладчиков на конференции ­ЮНЕСКО. Выходит, что современный кризис стимулов к развитию гораздо сильнее бьет по детям из малообеспеченных семей. Чем выше уровень благосостояния родителей, тем больше возможностей организовать для ребенка или подростка интересные офлайн-активности: путешествия, посещения обучающих мероприятий, участие в командных играх, дополнительные занятия с живыми преподавателями и т. д.

Социальная слепота

Помимо стимулов к познанию активная и насыщенная событиями реальная жизнь дает еще и стимулы к творчеству. Профессор психологии Кюнг Хи Ким из колледжа Вильгельма и Марии — американского государственного исследовательского университета — много лет изучала закономерности творческого развития подростков. Она пришла к выводу, что его интенсивность напрямую зависит от плотности потребляемого информационного потока и продолжительности времени, проводимого перед экраном. В интервью Encyclopedia Britannica профессор рассказывает о том, что, сопоставив результаты исследований, которые проводили ее коллеги, социальные психологи разных поколений, она сочла возможным рассчитать определенную "норму креативности" подростков для каждого десятилетия.

До 1980-х эта норма постоянно росла, то есть дети становились все более творческими. В 1980-х рост прекратился, уровень креативности стабилизировался, а в 2000-х норма начала снижаться. Норма, о которой говорит Кюнг Хи Ким, — это, по сути, средний уровень креативности обычных детей, характерный для определенного исторического периода. Отрицательная динамика в новом тысячелетии означает, что основная масса зумеров теряет возможность творчески мыслить.

Известный психотерапевт Андрей Курпатов (часть ученых не разделяет его взгляды) не раз публично заявлял, что ослабление творческого начала — одно из многочисленных негативных последствий подмены реального мира виртуальным. Еще одно следствие — более плоское восприятие происходящего, неспособность создавать в сознании более сложные модели реальности.

"Есть исследования, доказывающие, что представители молодого поколения верят контекстной рекламе, воспринимая ее как обычное информационное сообщение, без оглядки на то, что за рекламой стоят люди, которые хотят нам что-то продать, — говорит Курпатов в одной из своих лекций. — Проблема поколения Z — социальная слепота, неспособность распознавать мотивы другого человека. Потому они зачастую не видят разницы между информационным мусором и достоверными источниками".

Важно

Студенты оттуда. Что дало Украине льготное поступление в вузы для молодежи из ОРДЛО и Крыма

То, что психотерапевт назвал общей проблемой зумеров, — это в действительности проблема тех, кто в социальных сетях общается больше, чем в реальности. Просто вышло так, что именно зумеры еще в детстве получили доступ к технологиям, которые их предшественники миллениалы освоили во взрослом возрасте, когда основные шаблоны общения и поведения были уже сформированы. Как бы то ни было, в отношении социальной слепоты актуальна та же закономерность, что и для большинства типичных для зумеров проблем с развитием: чем больше офлайн-активности люди смогут себе позволить, тем меньше вероятность столкнуться с негативными последствиями от пребывания онлайн.